челюсть.
Это что? Навоз?!
Отхожу в сторону и, кривясь, смотрю на фирменный кроссовок, перепачканный в экскрементах коровы.
Да е-мое!
Видел бы Брюс Килгор, разработчик «Найк Аир», в каком дерьме оказалась его брендовая вещь!
И что теперь? Кроссы на помойку и мне выдадут лапти?!
Как могу вытираю подошву об траву и продолжаю путь к забору, теперь уже внимательно смотря под ноги, чтобы не вступить в еще одну мину, и задаю вопрос пятой точке:
– Женщина, подскажите, где дом Анны Васильевны?
Бабка разгибается и смотрит на меня, как на инопланетянина.
– Это ж кто?
Звездец! Она у меня это спрашивает?! Для полного счастья не хватает, чтобы сейчас эта Тортилла сказала, что здесь такой нет, и я целый день убивался зря!
Стою, пялюсь на нее и жду приговора.
Йогша, несмотря на пышные формы, довольно шустро подходит к крыльцу и кричит:
– Михалыч! Михалыч!
Поднимается по ступеням и добавляет:
– Откликнись, старый!
На крыльце появляется новый персонаж этого захолустья – тощий зачуханный дед в потасканной одеже. Дуремар – тут же окрещаю его я.
– Чё тебе?
– Анна Васильевна у нас имеется?
Тот, морща лоб, чешет затылок и, с интересом разглядывая меня, сообщает:
– Васильевна имеется. Нюрка. А Анны нету.
Напрягаюсь, выжимая свою память. Нюрка… Точно. Отец говорил же как-то: баба Нюра.
– Она! – выдыхаю с облегчением.
– Дёмина?
– Ага! – веселею я.
– Иди туды, – махает он, показывая направление. – Еёный дом самый крайний.
– Спасибо!
Выдыхаю. Какое счастье! Пройти улицу, и я добрался!
5 глава. Засада
Отправляюсь вперед по улице без приключений, но через два дома дорогу неожиданно преграждают птицы. Если не ошибаюсь, гуси.
Идти по обочине, где в траве могут поджидать вонючие неприятности, не хочу, и я шугаю несанкционированный митинг. Часть птиц сваливает в сторону, часть остается, но я шагаю вперед, рассчитывая, что со следующим устрашающим действием и остальные тоже свалят и дадут пройти. Вот только неожиданно мои планы нарушает здоровенный гусяра. Расправив крылья и издавая устрашающие вопли, он оказывается напротив, всем своим видом показывая, что за беспредел, который я устроил, мне придется иметь дело с ним.
Усмехаюсь, смотря на предводителя этого птичьего недоразумения, и надменно бросаю:
– Эй, ты, проваливай! А то шею сверну и пойдешь в суп.
Видимо, человеческую речь он не понимает, поскольку продолжает воинственно исполнять передо мной свой дикий танец. Замахиваюсь сумкой, чтобы согнать с него спесь, рассчитывая, что он позорно ретируется в сторону, но это воинственное чудо в перьях подскакивает и больно щиплется.
Морщусь. Черт! Хорошо хоть джинсы смягчили укус.
