что и я, и мои мысли снова обратились к Хэксби и Кэт. Повернувшись к Олдерли, я расстегнул ремень у него на животе. Стянуть с трупа бриджи оказалось почти так же трудно, как и сапоги.
Смерть придает человеку не только нелепый, но и жалкий вид. Когда мы раздели Олдерли до рубашки, он будто съежился и стал казаться уязвимым, точно малое дитя. Милкот поднял фонарь, и я постарался как можно более добросовестно осмотреть тело. На предплечьях и плечах я заметил царапины, да и на пальцах была содрана кожа. Вот они, мрачные свидетельства того, что утопающий барахтался в воде, со всех сторон окруженный лишь отвесными стенами колодца. Ощупывая голову, я заметил синяк на лбу.
Олдерли ударился, когда летел в колодец? Или на него кто-то напал раньше?
Присев на корточки, мы перевернули тело обратно на спину. Я решил заняться карманами. Милкот пристально следил за мной. У Олдерли был с собой кошелек с почти тридцатью шиллингами серебром и двумя фунтами золотом. Для большинства людей это целое состояние, но бедность – понятие относительное.
Еще я обнаружил кольцо с двумя ключами, один из почерневшей стали, с длинной шейкой, а второй намного меньше и изящнее: похоже, он был изготовлен из серебра, а его головку украшало ажурное кольцо – судя по всему, с монограммой. Я поднес второй ключ к свету, но буквы так переплетались друг с другом, а окружавший их орнамент был столь затейлив, что я даже не разобрал, сколько их, две или три.
Затем во внутреннем кармане я обнаружил пачку размокших бумаг. Я попытался разлепить листы, но бумага порвалась.
– Вы не могли бы дать мне мешочек или сумку? – спросил я.
– Что? – Милкот оторвал взгляд от имущества Олдерли. – Мешочек?
– Я заберу вещи покойного с собой. Мне нужно куда-нибудь их положить.
Милкот кивнул:
– Разумеется.
Он ушел и вернулся с мешочком на завязках из грубой холстины.
– Подойдет?
– Идеально.
Милкот открыл мешочек, вытряхнул на пол содержимое – около дюжины только что выкованных гвоздей – и протянул его мне. Я положил внутрь бумаги, ключи и деньги.
– Олдерли раньше жил в Холборне, в Барнабас-плейс, – произнес я. – Это огромный особняк, там можно разместить целую армию. Он до сих пор там обитал?
– Нет. Чтобы расплатиться с долгами, он был вынужден продать дом вместе с львиной долей обстановки. Однако Эдвард Олдерли по-прежнему владел частью дома неподалеку, там он и жил. На Фэрроу-лейн.
– Вы там бывали?
Милкот покачал головой:
– Мы встречались в таверне, или Олдерли приходил сюда. Он жаловался, что его квартира очень мала. К тому же часть дома была заложена, и Олдерли приходилось сдавать помещение плотнику. – Милкот печально улыбнулся. – Думаю, ему было стыдно. Олдерли не хотел, чтобы я видел, до какого жалкого состояния он опустился. По правде говоря, я не слишком хорошо его знал, однако мне было его жаль.
Я снова повернулся
