Восьмидесятые стали переломной эпохой в истории СССР, и тот же Чернобыль уже скоро будет считаться одной из точек невозврата. Своего рода катализатором развала. Во-первых, это огромные финансовые затраты на ликвидацию последствий. А во-вторых, результаты той самой гласности – люди были шокированы масштабом происходящих в стране событий. Афганистан, Чернобыль, маньяки Чикатило и Фишер, крупнейшие катастрофы на транспорте[6]. Все это подкосило людей, осознавших, как много от них скрывали. Масла в огонь подлили неизвестные дотоле факты из истории СССР вроде Новочеркасского расстрела[7], Куреневской трагедии в Киеве[8] или радиационной аварии на уральском комбинате «Маяк»[9].
Если бы во всех этих случаях власти признали ошибки, а сами события не прятали под гриф «Секретно», все могло пойти совсем по-другому. И дело тут не в подпольных организациях и агентах влияния, о которых говорит Громыхина. Больше всего вреда стране принесли те, кто боялся рассказать о том же Чернобыле, кто скрывал правду о расстреле рабочих в Новочеркасске и глушил «вражеские голоса» вместо того, чтобы вступать с ними в дискуссию и побеждать аргументами. Причем в реалиях Союза, когда не было единой платформы вроде Твиттера или Ютьюба, созданных на Западе и готовых в любой момент поменять правила под себя, это действительно мог получиться разговор на равных. Когда каждая из сторон вынуждена следовать правилам и играть не на эмоциях и скандалах, а на фактах. Невероятная ситуация для моего будущего и вполне возможная в рамках идеальной советской идеи… Но такого слона нужно начинать есть по кускам. Иначе подавишься.
– Понимаю, – я кивнул в ответ Кларе Викентьевне. – И еще я так же хорошо понимаю, что если не будем говорить правду мы, то люди узнают ее от «вражеских голосов». Как думаете, это нужно стране и партии?
– Не пытайтесь вывести меня на полемику, Кашеваров, – Громыхина с улыбкой покачала головой. – У нас с вами одна цель – просвещать советских читателей, только передо мной, как парторгом издания, вдобавок стоит задача не навредить. Останавливать вас и, если нужно, даже резко осаживать.
– Поэтому вы сказали, будто я завербован? – я припомнил парторгше неприятные слова.
– Извините, – как мне показалось, искренне сказала Громыхина. – Издержки профессии.
– Я рад, что у нас теперь стало больше взаимопонимания, Клара Викентьевна, – я сделал последний глоток и отставил в сторону чашку. – А теперь скажите мне, только честно. Краюхин статью запретил?
– Скажем так, он ее крайне не рекомендовал, – мягко ответила парторгша. – Помните, я вам говорила, что в статье были его правки, а не мои?
– Помню, – кивнул я. – Решил убедиться. Думал, тоже проверка… То есть, если что, вы вместе со мной на эшафот?
– Как весело, отчаянно шел к виселице он, – грустно улыбнулась Клара Викентьевна, – в последний час в последний пляс пустился крошка Джон[10]. Ничего, Евгений
Евгений, в частности, имеет в виду Ашинскую трагедию 1989 года – крупнейшую в истории СССР и России железнодорожную катастрофу, в которой по разным данным погибли от 575 до 645 человек.
В июне 1962 года в городе Новочеркасске Ростовской области было подавлено выступление рабочих завода имени Буденного против повышения цен. Демонстрантов разогнали с применением боевого оружия, сами события в итоге были засекречены и стали известны широкой публике только в годы перестройки.
Техногенная катастрофа, произошедшая в Киеве (Украинская ССР) 13 марта 1961 года. В результате прорыва дамбы тысячи тонн пульпы (производственных отходов) затопили район Куреневку. Происшествие привело к многочисленным жертвам.
Кыштымская авария (или Кыштымская катастрофа) – одна из первых в СССР радиационных аварий. Произошла 29 сентября 1957 года на химическом комбинате «Маяк», расположенном в закрытом городе Челябинск-40 (ныне Озерск).
Клара Викентьевна цитирует песенку «Прости, мой край» из сказки «Робин Гуд» в исполнении Клары Румяновой (сборник «В мире много сказок», 1983 год, аранжировка инструментального ансамбля «Мелодия» под управлением Николая Левиновского). Текст: слегка измененное стихотворение С.Я. Маршака «Смерть Макферсона». Последнее, в свою очередь, являет собой перевод стихотворения Роберта Бёрнса M'Pherson's Farewell, основанного на шотландской балладе MacPherson's Rant.
