за этими норнами хочешь мне испортить сон? Вы сговорились, что ли?
– Уж что тебе наболтали норны, не мне знать. Но опасность повсюду. Веришь, – Лифон сделал голос громче, – опасность может грозить и Хомишу, и тебе.
Лапочка была не только смелой, но и чрезвычайно умной, однако даже очень умные, но влюбленные муфлишки совершают иногда ошибки.
Она закрыла окно. Заснувший радостецвет на мгновенье сонно приподнял бутон, горшочек пошатнулся, но Лапочка успела его придержать и вернуть на место.
Тихошенько, чтобы никого ненароком не разбудить, она набросила на себя новую сшитую душегрею, меховую шапочку с пумпоном, обула теплые сапожки, заглянула в зеркало. Потом вернулась, взяла подушечку и вышла на крыльцо.
– Так и быть, рассказывай.
Лифон потянул ее за рукав.
– Отойдем вон туда.
Оба муфля, оглядываясь, как заговорщики, отошли в глубину двора, где стояла припорошенная снегом лавочка с витыми ножками. Лапочка предусмотрительно подложила подушечку и присела. Лифон плюхнулся прямо на холодные доски, откинул с глаз непослушный вихор и затянул плотнее плащ.
Они сидели под обильным кустом непечалиуса. В белоземье куст непечалиуса такой же грустный, как все кусты и деревья в округе, но его ярко-красные ягоды так красиво сияют на белых ветках.
От Лифона пахло неприятно. Лапочка сморщила прелестный вздернутый носик и не постеснялась тут же заявить:
– Какой ты невоспитанный, Лифон! Ну нельзя же мило общаться с муфлишкой, когда ты такой непомытый.
– Тьфу! Уж извините, благовоспитанная Лапочка, нет в лесах и горах Многомирья ванн для помывки бездомных странников.
Лапочка сделала вид, что не распознала издевательского тона в голосе Лифона.
– Вразуми меня, где же носило бездомного странника? Натворил, набедокурил – и в странствие подался. И мне с тобой тут совсем не правильно разговаривать… но ради Хомиша. Только ради Хомиша!
– За-ради Хомиша. Я и сам хочу повиниться перед ним.
Лапочка подозрительно зыркнула и отсела от растрепанного Лифона.
– Отсядь, пожалуйста, и ты на две лапки.
Лифон послушно отсел и уже извиняющимся тоном начал свой рассказ. Говорил он быстро, опасаясь, что Лапочка не дослушает и сбежит.
– Винюсь, пахну я погано, как и выгляжу. Но, Лапочка, там, – Лифон постучал себя по груди, – там у меня еще поганей. Не брешу. Ты же знаешь про тот праздник, и как мы с Хомишем совершили ослушание, а потом нас наказали.
– Да уж. Хомишу досталось и не по его делам. Он до сих пор вспоминает, – произнесла недовольным тоном Лапочка и заерзала на подушечке.
– Вспоминает, не брешешь? Досталось и ему, и мне, мы ж друзья-братиши. Везде вместе. Но Хомиш вынес наказание, а меня обманом выманили. Не сам я. Сам бы никогда не бросил Хомиша. Это все Волшебница. Тьфу на нее. Она подлая, она меня обманула. Бросила меня. Сечешь,
