несчастного муфля. Его голос стал тише и мягче:
– Такого не бывает. Дом есть у всех. Ты из какой деревни?
– Из деревни Больших пней, – Лифон решил, что переполнившийся элем старый муфель безопасен, и можно не врать.
– Как же далеко тебе идти туда…
– Я не иду туда. Я просто иду, – потупил глаза Лифон.
– Ты кем-то обижен, муфель-странник. Ты обижен, но у тебя есть дом. Иди домой. Негоже доброму муфлю бродить в белоземье. Дома тебя ждет теплая печка, мягкая кроватка и горячие пирожки. Моя женушка очень делает вкусные пирожки. Утром попробуешь. А твоя женушка? У тебя есть женушка?
Лифон отрицательно помотал головой.
– А прелестная муфлишка, которой ты уже подарил любоцвет, есть?
Лифон снова помотал головой.
– Кхм-хм, нехорошо, неправильно. Ты же взрослый муфель, кхм-хм, – крякнул папуша Вака.
– Не больно-то и надо. Я странник без дома, а странника без дома разве можно полюбить?
– Ну уж тогда мамуша есть? И что, она вкусно готовит?
– Нет семьи у меня. И мамуши нет, и папуши нет. Никого. Один я.
– Совсем один? Так не бывает. Кто-то у тебя есть, просто сейчас загляни в свою душеньку, которая замерзла, кто смотрит оттуда на тебя?
Лифон не задумался ни на секунду, ведь кроме названного братиши, некому было на него смотреть. Именно его взгляд мешал ему и не позволял столько раз полнить список темных делишек. Именно он, согревая дружбой, вел его через леса, горы и деревни.
– Иди домой, муфель-странник. Там всегда ждут, даже тогда, когда ждать некому. Тогда ждут стены.
– Спасибо, папуша Вака, я вспомнил, кто меня ждет. Я возвращаюсь туда.
Глава 3. Деревня Кривой осины
Большой глиф летел невысоко. Хранитель намеренно сдерживал птицу, что, минуя Радужные горы, пролетала над широкими полысевшими пролесками, над покрытыми льдом озерами. Над сбившимися тесными кучками пирамидальными невысокими горами, что стоят веками, прижавшись каменной щекой к каменной щеке. Их молчаливыми тесными «собраниями» испещрено все Многомирье. Они знаменуют места силы и держат внутри своих горных стен тайны, неведомые порой даже верховному мудрецу. Эти горные сборища разделяют миры, территории и деревни.
Деревни мелькали внизу, под крылами большого глифа, как круглые, окаймленные полями заснувших радостецветов коврики на гиганском белом поле Многомирья. Жилища тесно жались друг к другу, согреваясь. Струйки дымов из печных труб извивались, переплетались и перешептывались.
Шумные и яркие во времена цветолетья, муфликовые поселения взяли в плен белые хлопья и закрыли все собой. Даже самая красочная деревня Песка и глины сдалась в снежный плен.
Белые хлопья погасили все звуки, сменив бурление, суету и колготню сверкающей царственной тишиной. В былые облеты эта тишина баюкала огромное сердце мудреца. Но отныне внутри Хранителя не
