Только надо время выбрать, потому что все ведь заняты. С Симой? Вполне подходящий вариант. Только тоже надо дождаться, пока у Симы будет перерыв в учениках. С Глебом? Не знаю почему, но с Глебом не хотелось об этом говорить. Он хороший, но у Глеба есть суперспособность – подобрать самый неподходящий вариант ответа. Подозреваю, что услышу именно то, что ни за что не хотела бы услышать. Никогда не забуду, как спросила, хорошее ли у меня новогоднее платье кораллового цвета, а Глеб сказал: «Ты в нём похожа на морковь. И цветом, и формой». Ну, нам по десять лет было. Понятно, что в таком возрасте все мелют, что попало. Правда после этого Глеб много чего похлеще наговорил. В общем, ну его. Вот живу! Не с кем обсудить свою судьбу.
Что-то я раздумалась. Так всё время утечёт, а вафля с яйцом сами себя не приготовят. Интересно, если бы у меня был папа, он бы зашёл сейчас на кухню и сказал: «О! Шпинатная вафля и яйцо пашот! Как в ресторане!»? Или что-то другое сказал бы? Или спал бы после дежурства? Ведь мой папа был врачом. Может быть, у нас в кухонном дверном проёме был бы прикручен турник. И велосипед бы стоял на балконе. Папа любил кататься на велике. Как могло случиться, что у моего молодого папы оказалось изношенное сердце? Он ехал на работу в автобусе и умер по дороге. Закрыл глаза. Все подумали, что он спит. Всё это я знала от мамы. С папой я могла бы обсудить мамину фантастическую командировку. Он бы точно пошутил и сказал, например: «Прорвёмся, старушка!» Ведь папы так говорят? Или я каких-то книжных пап приплетаю? Книжных-то я много знаю, вот они у меня и слились в одного.
Мне захотелось посмотреть на настоящего папу, и я пошла в мамину спальню. На комоде у неё стояла большая фотография в белой рамке: там папа, мама и я в розовом кульке на крыльце роддома. Папа в джинсах и клетчатой рубашке. А мама в голубом платье в белый горошек. Сейчас она не носит платья. Я выдвинула верхний ящик комода, в котором лежал альбом с фотографиями, когда мама с папой только поженились и поехали в путешествие на папину родину. Тогда ещё распечатывали фотографии. Я полистала и уже хотела закрыть альбом и задвинуть ящик, но зацепилась взглядом за фигуру на одной фотографии. Это был мой дедушка – папин папа. Они стояли в поле, обнявшись, и улыбались. Что они там делали, интересно? Может, просто мимо шли, увидели ромашки и колокольчики, решили сфотографироваться, потому что красиво. Почему папины родители меня забыли? У них что, много внучек? Подумаешь, одну можно и вычеркнуть. На фотографии дедушка показался мне каким-то странным. Или я от обиды так подумала. В общем, будем считать, что мне не понравился его зелёный берет. Лето на дворе, а он в берете. Ещё бы ушанку нацепил. Я захлопнула альбом и пошла печь вафли.
Не каждый так рассчитает пропорции, чтобы замесить теста на две пухлые вафли, а не на десять, как в рецепте. Но я смогла. Ведь у меня мама-химик, а гены – не водичка. Она всё знает про вещества и скорость реакций. Теперь надо красиво засервировать стол. Я достала тяжёленькие мельхиоровые приборы – нож и вилку. Это бабушкины. И тарелку достала самую красивую – с незабудками. Я открыла окно, потому что конец апреля и надо впускать в дом весну.
Если
