восемь лет.
– Мне известно, вы не один раз сидели в чулане. Как часто ваш дед упоминал об Усове?
– Да всякий раз, как я его… – Володя запнулся, – как я его подслушивал.
– Менялись ли раз от разу слова, которые он произносил, или они повторялись, как заученный урок?
– Вот-вот, как заученный урок, нас в гимназии стихи заставляли учить на память, а потом пересказывать, так и у него!
– С одним отличием, правда, – заметил Кочкин.
– Это с каким же?
– Кто вас в гимназии заставлял учить стихи?
– Учитель словесности…
– Вот, а кто заставил вашего дедушку выучить то, что он повторяет по ночам, кто? Вряд ли это был учитель словесности. Припомните, за последние, ну, скажем, полгода с кем общался ваш дедушка?
– Ну, так сразу я, наверное…
– Нет, нет, – остановил его Кочкин, – вы меня не дослушали, у вас будет время: три-четыре дня, а потом мы с вами встретимся, и вы предоставите мне список. Договорились?
– Договорились. А вознаграждение как же, ведь дед сказал про мастера Усова! Ваш начальник обещались.
– Вот составите список, и будет вам вознаграждение, об этом не стоит беспокоиться, мы слово держим. А теперь, Владимир, время позднее, русалочий час настает, пора прощаться. Ну, будьте здоровы! – С этими словами Кочкин пожал руку Володи, и тот чуть не вскрикнул от боли, так сильна была хватка у чиновника особых поручений.
– И не забудьте, Владимир, список! – уже из мрака донеслись до Мясникова слова Кочкина.
– Не забуду, – проворчал тот себе под нос. Володя был недоволен. Ему почему-то казалось, что с ним рассчитаются сразу же и дадут ну никак не меньше пятидесяти рублей. Ведь он так и не решился поинтересоваться у Фомы Фомича о сумме вознаграждения. И вот теперь только тем и занимался, что перебирал в голове цифры. На ум приходили даже такие суммы, которые можно было смело назвать дикими. Володя не считал себя сумасшедшим. Он понимал, что тысячу рублей ему никто не заплатит, но не мог изгнать из своего рассудка сонмище фантазий. Он уже знал, какой рукой возьмет деньги, в какой карман опустит, где, принеся домой, спрячет и как потом распорядится ими. Вначале он хотел всю сумму передать маменьке, сказав при этом какие-нибудь подобающие моменту слова. Но, подумав, решил, что это, пожалуй, будет слишком. Достаточно отдать маменьке и половину предполагаемой суммы, что тоже прилично. Вскорости и половина стала выглядеть чрезмерно, и он понемногу склонился к четверти. Да, четверть как раз та часть, отдать которую не жалко и не стыдно. Наступил теплый майский вечер и обострил память нашего переписчика. Он вспомнил про библейскую десятину. А потом, можно ведь и не деньгами отдать, а купить гостинец: фунт пряников или мыло с запахом сирени. А еще лучше, чтобы память осталась! Купить какую-нибудь полезную вещь. На Булаховском рынке татары глиняные свистки продают, наберешь в него воды и давай трели выводить…
