раствориться среди поклонниц смазливого ведущего. Он между тем дочитал список участников, и вскоре со сцены зазвучал энергичный рок-н-ролл. В иное время я с удовольствием присоединилась бы к гостям вечера, пустившимся в пляс, но владевшая мной ярость развлечениям не способствовала. Сейчас мне требовалось побыть в одиночестве и «переварить» события этого вечера.
Не успела я выбраться из толпы, как меня догнала Дора.
– Никуша, деточка, не ругайся, – с кротостью волка, натянувшего овечью шкуру, запела она. – Глупо выбрасывать такой шанс! Я тебе помогу! Напишешь, например, пьесу, я в ней сыграю – как-никак, десять лет в Доме культуры оттрубила! А пока давай отдохнем, потанцу…
Тетя вдруг осеклась, побледнела и остановила округлившиеся глаза на какой-то точке за моей спиной.
– Что? – подскочила я на месте, лихорадочно вспоминая, где Дора держала свои лекарства. – Тебе плохо? Давление?
Тетя пошла красными пятнами. Потеряв дар речи, она несколько раз беззвучно открыла рот, а потом с усилием вскинула дрожащую руку.
Я проследила за направлением движения пальцев: с противоположной стороны зала к сцене медленно направлялся приметный всклоченный мужчина. Рост выше среднего, полноватая фигура, тронутые сединой отросшие пряди, косматая борода, отсутствующий взгляд и неизменная ярко-синяя, в тон любимому морю, рубашка. Да это же Лазуревский собственной персоной!
Мастер пера буквально увязал в толпе гостей, а ведущий на сцене уже надрывался в восторге от созерцания «идейного вдохновителя фестиваля». Толпа вовсю приветствовала писателя аплодисментами, а он, неловко согнувшись, с нескрываемым раздражением пережидал приступ народной любви.
– Станислав Николаевич, скажите пару слов своим преданным поклонникам. – Ведущий спорхнул со сцены и беспардонно подпихнул Лазуревскому микрофон. – Все эти люди оказались здесь исключительно благодаря вам и вашему таланту!
– Ну… э-э-э… – замычал классик, собираясь с мыслями. – Я, разумеется, рад приветствовать гостей…
– Ника, скорее. – Выйдя из оцепенения, Дора снова схватила меня за руку и решительно потащила к сцене. – Мы должны с ним поговорить!
Короткой сбивчивой речи Лазуревского как раз хватило на то, чтобы мы, бесцеремонно расталкивая зрителей, выбились в первый ряд. Оказавшись в метре от главного мужчины своей жизни, тетя дернулась вперед. Классик как раз спустился со сцены…
– Стас! – перекрывая шум аплодисментов, срывающимся голосом окликнула Дора. – Сколько же лет прошло? Ну, здравствуй, наконец-то мы встретились!
– Здравствуй… те. – Лазуревский натянул на утомленное лицо вежливую улыбку. – Рад вас видеть. Надеюсь, на фестивале вам понравится…
– Фестиваль – дело десятое. Главное – я вижу тебя! После всех этих лет… что-то невероятное… – как из пулемета затрещала тетя, тщетно пытаясь скрыть волнение. – А я здесь – с племянницей, Никой, вот она!
– Добрый
