и некоторыми влиятельными группами корпуса существует постоянное сношение, что из Киева приезжают всякие господа, убеждая офицеров и солдат не идти на фронт. По произведенному расследованию оказалось, что эти требования исходили от Петлюры, бывшего тогда Генеральным Секретарем, т. е. министром.
Тут произошел такой инцидент: вдруг вечером я получаю секретную бумагу «в собственные руки», открываю. Оказывается, какой-то революционный исполнительный украинский комитет мне приказывает изготовить корпус для выступления по получению от него приказания и немедленно двинуться на Киев. Я, кстати, так никогда и не узнал, что это был за комитет.
На следующий день вечером мне докладывают, что прапорщик Биденко (такой действительно служил в 153-ей дивизии, очень глупый, нахальный и большой путаник, но почему-то его выбирали все комитеты, хотя он там и слышал иногда горькие для себя истины), в сопровождении двух каких-то личностей, желает меня видеть наедине. Я принял их наедине в пустынном мрачном зале замка.
– Что Вам угодно?
– Мы, пан Атаман, явились к Вам для того, чтобы Вам доложить, что, по требованию Петлюры, Вам надлежит немедленно вести корпус пешим порядком в Киев.
– Я исполняю приказания Главнокомандующего и такого распоряжения не получал, да, вероятно, и не получу, так как вести теперь корпус более трехсот верст пешком – это значит окончательно его дезорганизовать.
– В таком случае, к Вам будут применены особые меры принуждения, – вдруг заявляет мне солдат, лет 35-ти, длинный, худой, болезненного вида.
– Как вы смеете говорить мне такие вещи. Я в течение 4-х лет не раз был в смертельной опасности, а Вы вздумали меня пугать. Кто Вы такой?
– Я кандидат Киевского университета, доктор прав Сорбонны, член такого-то и такого-то научного общества, одним словом, целое извержение каких-то научных титулов, Макаренко.
– В таком случае меня еще более удивляет, как это Вы, интеллигентный человек, предлагаете мне такие вещи!
Потом я с этим Макаренко поближе познакомился, оказалось, безобиднейший человек, ярый украинец, идеалист, чахоточный, еле дышащий на ладан, бросил какую-то выгодную службу и пошел в солдаты за пять рублей в месяц, когда узнал, что разрешено украинизировать, кажется, 10-ый корпус или какие-то в нем части. Как выяснилось, эти господа были посланы тоже каким-то комитетом для того, чтобы предложить мне принять высшее командование над всеми украинскими частями, формирующимися на фронте, и идти с этими частями отстаивать Киев.
Я наотрез отказался и поехал к главнокомандующему просить его принять меры к тому, чтобы прекратить эту вакханалию, которая происходила у меня в корпусе из-за присылки ко мне Петлюрою всяких агитаторов, убеждавших идти в Киев, а не на фронт. В тот момент, когда я садился в автомобиль, приехала еще с таким же предложением депутация от Богдановского полка. Всем я им ответил, что предварительно должен получить приказание от главнокомандующего,
