ты хочешь, чтобы тебя наказали?
– Да, госпожа! Накажите меня! Накажите!
Корзьело торопливо сбросил плащ.
Нога в черном кавалерийском сапоге уперлась ему в плечо.
– Маленький негодяй! Ты за все поплатишься!
– Накажите меня, госпожа, накажите… – ныл Корзьело, пытаясь обслюнявить сапог.
Флана сильно толкнула его. Лавочник завалился навзничь.
– Да! – Женщина нависла над ним. – Ты заслуживаешь хорошей трепки… И ты ее получишь!
Легкие, скользящие удары плети обрушились на плечи и голову табачника.
– Вот тебе, мерзавец! Вот тебе, негодяй!
– О, госпожа… – тихонько кряхтел Корзьело. – Вы так добры, госпожа…
– Негодяй, мерзавец! Ты даже не достоин называться человеком! На четвереньки, животное!
Лавочник с готовностью исполнил приказ.
Быстрым движением Флана оседлала его, не надавливая, впрочем, слишком на хребет пожилого человека.
– Упрямый осел! Тебе мало обычной порки? Вези меня, осел!
Кряхтя и постанывая – все-таки годы берут свое, – фра Корзьело пополз по кругу, старательно объезжая пуфик, плащ, валяющийся бесформенной грудой, и оброненную едва ли не сразу сумку.
– Быстрее, животное, или в следующий раз я надену шпоры!
– Да, госпожа, да! – выдыхал табачник на каждый шаг.
– Или ускорить тебя плеткой?
В подтверждение ее слов шестихвостка хлестнула по ягодицам Корзьело, обтянутым дорогим сукном.
– О госпожа!
– То-то же! – грозно проговорила Флана, поглядывая тем временем на зашторенное окно. Праздник как-никак, а тут приходится валандаться с этим старым похотливым козлом. И еще один извращенец только что ушел. Мерзкие старикашки! Они и возбудиться уже не способны, как настоящие мужчины. Возись тут с ними… Да еще нужно следить, чтоб удар не хватил в разгар любовных утех. Заведение госпожи Эстеллы гордится своей репутацией. И платят тут не в пример лучше, чем в дешевых борделях в припортовых кварталах. Отложить бы еще монет двадцать, уехать подальше, где тебя никто не знает, да хоть бы и в ту же Верну…
– Ты, кажется, решил отдохнуть? Скачи, мой верный конь! – Плеть вновь хлестнула Корзьело по ягодицам.
Табачник взбрыкнул, подобно самому настоящему боевому скакуну, но тут руки его подломились и он рухнул носом в ковер.
Флана стремительно нагнулась – живой ли?
Старый развратник дышал. Тяжело, с хрипами и присвистом, но дышал.
– С загнанными лошадьми знаешь, что делают? – проговорила она, хищно улыбаясь.
Корзьело ойкнул и вскочил. Довольно резво для его возраста.
– Прошу простить меня, госпожа!
– Простить? Ах, вот ты как заговорил? Уж не думаешь ли ты, что просьбы помогут тебе избежать справедливого наказания?
– Нет, госпожа…
– Что – «нет»?
– Не
