идёт к бару, наливает себе полбокала. Затем присоединяется ко мне. – Что смотришь?
– Честно говоря, пока не поняла, – улыбаюсь и ныряю ему под руку. Сразу становится теплее.
– Извини меня. За утро, – произносит он, глядя в экран плазмы.
– Всё нормально. Ты тоже меня извини, – мне, конечно, извиняться не за что, но хочется его поддержать. Для Филатова не просто просить прощения. И раз он на это решился, то я обязана пойти на встречу.
– Я боюсь, Варь, – говорит через пару минут, сильно прижимает к себе. – Боюсь, что ребёнок заберёт тебя у меня.
– Илюш, ты что… Как это заберет?
– Я не знаю как. Просто не готов к нему.
– Я тоже не готова, – поддерживаю его. – Честно. Посмотри на меня. Я сама ещё ребёнок, куда мне мамой становиться? Но я верю, что всё будет хорошо. И ты верь. В конце концов, мы же полюбили друг друга, несмотря на твой характер. И его полюбим. Да? – заглядываю в его глаза, но ответа там не нахожу.
Филатов вздыхает.
– Наверное.
– Давай пока не будем грузиться? Просто посмотрим фильм и пойдём спать, мм? Без этих сомнений и страхов.
– Да… – отвечает, задумавшись. – Давай так.
Фильм досматриваем чисто из упрямства, потому что половину проболтали и упустили главную тему. Потом идём в постель, долго и медленно занимаемся сексом. Отдать должное Илье, он аккуратен и осторожен. И очень нежен, что для него редкость.
Упав устало на постель, тяжело и шумно дышит.
– Люблю тебя, – разморенная оргазмом целую его в щеку и падаю на плечо.
– Я тебя тоже, малыш, – он всё так же задумчив и не внимателен. Отвечает по инерции.
– О чём думаешь? – царапаю его рёбра ноготками. Илья морщится – щекотно.
– Честно?
– Ну, конечно, – улыбаюсь.
– Я думаю о том, что одна таблетка могла бы избавить нас от головной боли. Но ты упрямо хочешь стать матерью. А я не знаю, что с этим делать. Я не хочу этого ребёнка. И как бы не пытался смириться – не получается.
Мне становится не по себе от его откровения. А ещё, страшно. Страшно слышать про таблетки. Неужели он мог бы так? Взять и убить ребёнка? Своего ребёнка. Который, между прочим, не просился, чтобы его зачинали. Слова Ильи меня пугают.
– Ты серьёзно? – сажусь на постели, гляжу на него с возмущением.
– Да. Я серьёзно.
– Этого не будет, Филатов. Я лучше уйду от тебя, но от ребёнка не избавлюсь. Ясно?
– Ясно, – поигрывает скулами.
– И больше не смей о таком говорить. Иначе я… Я не хочу жить с чудовищем, – встаю с кровати, надеваю халат. Укутываюсь в него, прячась от Филатова и его страшных мыслей.
– Так я, по-твоему, чудовище?
– Да, Филатов. По-моему, ты чудовище. Только чудовищу придёт в голову скормить мне таблетку и избавиться от ребёнка. Ладно его ты не принимаешь. А я? Что буду чувствовать я – тебя не заботит?
– Заботит. Иначе этого ребёнка уже не было бы, – отрезает
