я слышал вас – и имею право так говорить.
Она улыбнулась. Насчет равных, это, пожалуй, Рубен Николаевич преувеличивает, а вот то, что она хорошо знает романсовую литературу, – это правда. И очень любит романсы. Ведь еще будучи студенткой училища, перепела, пожалуй, все романсы: и Рахманинова, и Чайковского, и Шуберта… Кюи, Дворжак, Франк – она купалась в материале. Наверное, все-таки не случайно, когда передумала становиться адвокатом и решила учиться музыке, захотела стать камерной певицей. Как ее любимая Нина Дорлиак.
– А как же Нина Львовна? – задала она наивный вопрос.
– Танечка, я же имею в виду исполнителей вашей возрастной категории. Уж поверьте мне, старику.
– Таня, Таня… – это уже дома Владимир Аркадьевич. – Откуда такие сомнения? Неужели после Чайковского и Рахманинова ты опасаешься, что не хватит голоса на «В час роковой»…
– А «Шалмаверсты»?
– Тебя смущает «цыганщина»? Сомневаюсь, что Рубен допустит ее на сцене.
– Вахтанговской сцене, понимаешь, Володя, – в-а-х-т-а-н-г-о-в-с-к-о-й! Я буду зажиматься, чувствовать себя скованно. Ведь кто, как не ты, должен знать, что моя стихия – музыка и комфортно я себя чувствую только лишь на сцене родного театра… Ведь музыка так много может рассказать.
Через несколько дней в кабинете Симонова она честно скажет, что любит «играть музыку». Он все правильно понял – мудрый Рубен Николаевич.
И уже позже, дома, услышит от мужа тихое «спасибо». И многое поймет. В тот период они еще понимали друг друга без всяких слов.
А через какое-то время в их квартире вновь раздастся телефонный звонок.
Звонили из Ленинграда от Леонида Сергеевича Вивьена – главного режиссера знаменитой Александринки, впрочем, в то время театр назывался Академический театр драмы имени А. С. Пушкина.
– Здравствуйте, Татьяна Ивановна! – услышала она на том конце провода. – Как вы посмотрите на то, чтобы приехать в Ленинград и переговорить с руководством нашего театра?
Она поблагодарила за приглашение и… отказалась, прекрасно понимая, о чем именно может пойти разговор, хотя по телефону никто ей никаких конкретных предложений не делал. Любимый Театр оперетты перевесил все заманчивые перспективы выходить на сцену столь престижного в те времена театра.
«Бог дал голос, – скажет она спустя много лет в одном из своих интервью, – и, наверное, было бы неправильным не использовать этот дар свыше в полной мере. Во всяком случае, я считаю именно так».
В 1964 году она начала репетировать роль Элизы Дулитл в мюзикле «Моя прекрасная леди». Режиссером был Сергей Львович Штейн – она его обожала и работала с удовольствием. Каждая репетиция превращалась в праздник с шутками, юмором неповторимого Сергея Львовича. Он боготворил актеров, они платили ему взаимностью.
Увлеченная работой над новой ролью, она не сразу заметила, что муж изменился, замкнулся в себе. Однажды она спросила его, но в ответ ничего вразумительного не услышала.
