удара, словно в нее на всем ходу врезалась машина. Снаружи уже в который раз донесся голодный звериный вой.
– Это собака дверь ломает, Женя?! – заорал Ерш. – Собака, да?! Отдай им деньги, Жека! Отдай, или мы все тут сдохнем до утра! Пусть снимут это чертово проклятие! Пусть снимут!
За входной дверью тихо, утробно зарычали, и она снова содрогнулась от удара.
Варнак опустил чурбак, одолженный по дороге, вытер со лба пот, снова взял в руки и с разбегу врезал им в косяк чуть ниже петель. Изнутри что-то подозрительно щелкнуло, и они с волком торопливо разошлись по разные углы домика, пока пьяные уроды не пальнули картечью сквозь дверь. Там, примерившись, Еремей сбил чурбаком пакетник. Заискрили провода, окна погасли, из дома послышалась ругань вперемешку с мольбами и стонами. Вывей зарычал с той стороны дома. Торопливые шаги подсказали, что бандит с ружьем побежал к волку, и Варнак, вскинув деревяху, с размаху высадил ею ближнюю оконную раму – чтобы смертные не чувствовали себя в безопасности даже за запертыми дверьми. Отбежал в сторону, затаился, дав возможность первому из проклятых выглянуть наружу и ничего не заметить, – в то время как волк угрожающе зарычал с другой стороны. А когда грабитель скрылся обратно в темноту проема, леший поднялся, перебросил чурбак на плечо и зашагал обратно к ашраму. Для увеселения проклятых теперь вполне хватит и его звериной сущности.
– Он здесь! – вдруг заорал Ерш. – Он здесь, я слышу его дыхание!
– Это я, Рыбкин! – ответил Слава. – Хватит голосить, без тебя тошно.
– А если это оборотень? Тогда мы все уже отравлены. Мы тоже станем такими. Будем бегать зверьми и пить кровь.
– Ерш, перестань нести хрень! Какие тут могут быть оборотни? Мы не в кино.
– Ты сам хрень, Женя! – сорвался на крик Ерш. – Тебя не жрали, как мясо! Тебя не грызли! Тебя даже ни разу не кусили. Посмотрим, как ты завоешь, когда настанет твоя очередь?
Вывей обошел дом, зарычал под выбитым окном, поскребся в дверь, издал протяжный вой, снова громко зарычал, кружа вокруг.
– Это обычная собака, Женя, да?! – опять застонал Ерш. – Это она сторожит нас, как курятину? Она входы сюда ищет, Жека! Женя, отдай! Я умоляю тебя, верни им эти деньги, верни. Пусть все закончится! Верни!
– Да она ушла вроде. – Кулич нашарил бутылку, отпил, осторожно выглянул в выбитое окно. Тут же с легким шелестом мелькнула в воздухе тень, звонко лязгнули зубы, всего чуть-чуть не достав до его лица. Проклятый шарахнулся назад, судорожно сглотнул, торопливо запил испуг водкой и перекрестился.
– Ты, Женя, главное не засни, – попросил Слава. – Коли закемаришь, тебя зверюга проклятая сожрет, и нас тоже. Мы, сам видишь, караулить не способны. Только от тебя все зависит. Закроешь глаза – и мы трупы.
– Мы уже трупы, – с подскуливанием отозвался Ерш. – Мы все сдохнем. Она сожрет нас всех. Всех. Господи, за что?!
– Проклятье! – Кулич пошуршал ладонью по столу, потом отошел к шкафчику, нашел часы, вынес на свет
