затем медленно наполнила чашки до краёв, и высунувшись в дверной проём, грубовато крикнула:
– Людка, иди кофе пить.
Людмила не ответила. Тёща покачала укоризненно головой, пробурчала: «Ходи голодная», и села пить кофе сама.
Допив кофе, Калинцев засобирался. Надев ботинки, он повернулся к тёще, она всегда провожала его до двери. Он обнял, поцеловал её в щёку, помялся в надежде, что выйдет Людмила. За дверь он вышел в тоскливом и смятённом состоянии.
Не знал он, что всякий раз, когда он выходит из дома, Анна Никифоровна крестит дверь и шепчет молитвы за его здравие. Совсем недавно, размышляя о том, почему она всегда провожает его до двери, даже тогда, когда он идёт выносить мусор или за хлебом в ближайший магазин, ему в голову пришла горькая мысль о том, что старые люди жадней глядят в родные лица, чем молодые. Они уже постоянно думают о своём уходе в мир иной, и это заставляет их радоваться каждому мигу жизни, жадно впитывать каждое мгновение, ведь тень смерти уже стоит совсем близко.
– – —
Он шёл в торговые ряды Апраксина Двора покупать подарки к Новому году, ещё не обдумав, что кому купить, зная только, что надо выполнить Алёшкин заказ: он слёзно просил его, чтобы Дед Мороз подарил ему игровую приставку «Денди».
Под аркой он столкнулся с соседом по парадной с четвёртого этажа. Крепко сбитый старик, которого старожилы дома уважительно звали Потапычем, был немного навеселе, что, впрочем, было его естественным состоянием, хотя и пьяным его Калинцев ни разу не видел. Выпивал он «культурненько», как сам говаривал.
Старик козырнул ему приветственно.
– Как говорили пираты, рад тебя видеть без петли на шее. Чего кислый-то такой, переселенец? Хочешь, угадаю с одного раза?
И не дождавшись согласия, продолжил, важно подняв указательный палец вверх:
– Бабы! Здесь бабья рука видна. На лице написано – бабы заели. Угадал?
Калинцев вздохнул.
– Ты, Потапыч, прямо-таки Кашпировский.
– Кашпировский не Кашпировский, а опыт у меня жизненный по этой части кой-какой имеется. Я через супругу свою Варвару, упокой. Боже её душу, считай, этим, как его… физиономиком заделался…
– Физиономистом, – поправил его Калинцев.
– Во-во, специалистом по физиям, по мордам лица, короче, – кивнул головой старик, – на своей шкуре школу мужества проходил, кипит твоё молоко на плите. И потому легко мог по рожам знакомых мужиков определить с похмелья они «кривые», замаялись от работы, или бабы их заели. А это, знаешь, Володя, между прочим, три совершенно разные рожи. Варвара, Царствие ей Небесное, ох, и пильщица была, ох, и пильщица! По живому ржавой пилой пилила меня безо всякой жалости, зверствовала благоверная, кипит твоё молоко на плите, (это была его фирменная присказка) после пьянок моих. А перебирал я раньше частенько, не буянил, нет, без рук и без мата и шума обходилось, но своё получал от супруги. В такие разы, только глаза разлепишь, мир перед глазами серый,
