дверь, стараясь подыгрывать машине, мигающей аварийной сигнализацией. Когда женщина вернулась, она захлопала в ладоши:
– Как здорово!
За свою жизнь я не видел человека счастливее. Прохожие улыбались нам.
Испортила всё старшая девочка. Женщина вдруг скривила губы, как бы извиняясь передо мной:
– Теперь Аглая хочет.
Я залез в машину и больше решил не участвовать в их приключениях. Может, они меня боятся. Минут через пять выехали. Довольные девочки пели какую-то свою песню без слов. Я радостно поглядывал на них в зеркало заднего вида, и тут женщина очень мило испугалась, прикрыв рот ладошкой:
– Горшок забыли.
Я уже вжился в их дружный коллектив и не задумываясь повернул машину.
Около горшка стоял пожилой дядечка в костюме и внимательно смотрел на него. Увидев нас, он очнулся и быстро пошёл к площади.
Я снова не вылезал из машины. Они провозились ещё минут пять. Наконец все уселись.
– Поехали. – Она так улыбнулась, что все передряги показались мне нипочём.
Мы поехали. И только тут она сказала, что им надо на автостанцию. Я отвёз и признался, что не таксист. Но оказалось, что нам по пути.
– Ура! – закричала женщина. – Девочки, нам не надо ехать на автобусе.
– Ура! – закричали они, и мы поехали.
Заражённые материнской радостью, они так громко стали петь, что мне казалось – машину раскачивает. На самом деле начиналась гроза. Засверкали молнии, загремел гром. Ливень был такой сильный, что дворники не справлялись, и мне пришлось остановиться.
Девочки прижались с обоих боков к матери, а она радостно глядела сквозь залитые дождём окна на едва угадываемые придорожные кусты. Глядела так, словно пила всю эту влагу и ей было хорошо. Она словно светилась. Вдруг протянула мне свою руку:
– Наташа.
– Толя.
Больше мы ничего не сказали, чтобы не утратить ощущения свежести и новизны.
Когда гроза ушла, мы не поехали сразу, вылезли. Под ногами на обочине была грязь. Всё вокруг сверкало. Моя «четвёрка» сверкала как новенькая. Сверху, на багажнике, уткнувшись в щель между прутьями, восседал горшок, полный дождевой воды.
– А содержимое? – спросил я.
– Ну, я его вынесла, – в шутку обидевшись, ответила Наташа, и мы засмеялись.
Часа через два свернули с трассы и, проехав немного по затравенелой дороге, оказались в Наташиной деревне. Небольшой, вытянувшейся вдоль узкой речки, вода в которой мутная, видимо после грозового ливня, что прошёл и здесь. Дома всё большие, с хозпостройками, правда, обветшалые, серые, не обитые вагонкой. Только веранды и туалеты, притиснувшиеся к домам-великанам, выкрашены в яркие цвета: синий и красный.
Мы остановились около одного из домов.
– Наташа, ты её видишь? – решился я наконец спросить.
– Вижу! – ответила она. – А кого?
«Муху. Большую
