это за шут? – недовольно спрашивает эрцгерцог.
– Да, я шут, вот и сыграю с тобой шутку: сорву с тебя шкуру льва вместе с твоей собственной кожей. Ты же труслив, как заяц, ты можешь только мертвых львов за гриву подергать, а к живым подступиться у тебя духу не хватает. Вот ей-богу, я тебя выкурю из львиной шкуры.
Так. Похоже, Шекспир этой игрой слов прямо намекает на Леопольда Австрийского.
– Носить шкуру льва имеет право только тот, кто сам убил этого льва, – ни с того ни с сего поддакивает принцесса Бланка Испанская.
Можно подумать, ее мнением кто-то интересовался. А может, ей понравился лихой остряк Бастард, и она таким манером пытается привлечь его внимание? Жених-то, Людовик, тоже здесь, но он не так привлекателен, как этот мощный, атлетически сложенный весельчак и балагур. Кто знает… Возможно, автор просто вдруг вспомнил, что девчонка стоит на сцене без дела, неприкаянная, и решил дать ей реплику, чтобы не просто так подмостки протирала.
А Бастард все не унимается.
– Ему шкура льва так же впору, как ослу – обувь сыновей Геракла. Ну ничего, я или сниму с него эту ношу, или вообще хребет сломаю.
Эрцгерцог, кажется, вконец обалдел от болтовни, совершенно неуместной в предложенных обстоятельствах.
– Да что это за трескотня, от которой уши вянут?! Филипп, Людовик, что вы молчите? Сделайте же что-нибудь!
– Так, бабам и дуракам немедленно заткнуться! – командует дофин Людовик. – Король Иоанн, слушай сюда: от имени Артура Бретонского мы требуем, чтобы ты отдал ему английский трон и все французские владения. Ты согласен это сделать?
– Да я скорее сдохну, чем соглашусь, – гордо отвечает Иоанн. – Король Филипп, принимай мой вызов! А ты, Артур, лучше переходи на мою сторону. Будешь хорошим мальчиком – получишь от меня намного больше, чем этот трусливый француз сможет для тебя отвоевать. Доверься нам, не пожалеешь.
– Доверься бабушке, внучек, – медоточиво советует Элеонора.
– Давай, детка, иди к бабушке на ручки, – язвит Констанция. – Отдай ей королевство, а она тебе за это подарит изюминку, или вишенку, или инжиринку, она же очень добрая.
Вообще-то в этом месте в переводе Н. Рыковой есть прелестная игра слов: «…изюминку, и вишенку, и фигу…» А уж читатель пусть воспринимает в меру собственной испорченности и решает, идет ли речь о плоде фигового дерева (инжире) или о кукише. В любом случае понятно, что, по мнению Констанции, ее сын не получит ничего стоящего.
Ох, бедный Артур! Мать и бабка буквально рвут его на части, каждая тянет в свою сторону.
– Мам, ну не надо! – просит он. – Лучше бы я умер, чтобы не видеть, как жестоко из-за меня ссорятся.
– Ему стыдно за мать, – сочувственно вздыхает Элеонора. – Плачет, бедный ребенок.
Констанция яростно бросается на свекровь.
– Это вам должно быть стыдно! Это вы, его бабка, позорите его, а не я! Это вы его обидели так, что мальчик
