пучком розы давал виновному указанное число ударов. Почти каждый день кто-либо из неисправимых шалунов в каком-либо из возрастов такому наказанию присуждался, о чем свидетельствовали нам заглушенные крики. Мы, вновь поступившие, пока избегали этого испытания, но вид самого наказания произвел самое тягостное впечатление на нас всех и вызвал после того обмен впечатлениями и большие разговоры.
В 9 ч. вечера все уже должны были быть в своих кроватях, имея руки поверх одеял и лежа на спине или на правом боку. Над каждой кроватью на высоком стержне была дощечка с фамилией и номером каждого. Раздеваясь, надо было осмотреть тщательно свою одежду и обувь. Неисправную одежду требовалось немедленно отнести в конец коридора, где при лампе работало всю ночь двое портных, починяя разорванное платье воспитанников; в другое место (около умывальной комнаты) относилась обувь, чинил которую (тоже при лампе) сапожник, но если починка была сложна, то выдавалась временно другая пара сапог. На каждой вещи ставился номер, присвоенный каждому из нас в его «возрасте».
Свет лампы в дортуарах уменьшался настолько, чтобы видеть лишь спящих и легко проверить их число. Всякие разговоры после 9 часов вечера строго воспрещались.
Среди детей, конечно, были и такие, которые страдали недержанием мочи. Таких переводили в самый конец дортуара (рыболовы) и заменяли им тюфяки (с шерстью) простыми сенниками. Считаться в списках «рыболовов» было зазорным, так как вызывало очень неприятные дразнения товарищей.
Привыкать к новой жизни я стал с трудом. В течение недели раза два меня навестил старший брат, причем застал меня однажды в слезах. На его расспросы я должен был признаться, что меня сильно поколотили. Дело было так: после обеда меня вдруг окружила довольно большая группа второклассников, среди которых были дончаки и кавказцы. Один из донцов (первый силач во всем возрасте), пощупав мои мускулы на руках и груди, авторитетно сказал: «Ну, дудки! Медведев 3й будет сильнее его!». Кто-то с ним заспорил, а кто-то побежал за Медведевым 3м. Группа тем временем постановила разрешить спор дракой между мной и Медведевым. Когда этот последний явился на зов, то ему сказали, в чём дело. Он сразу засучил рукава и сильно толкнул меня кулаком в грудь. Я сначала опешил. Но все составили намеренно круг и стали нас подзадоривать. Мы сцепились. У дончака старше меня года на полтора оказалось больше силы и сноровки. Он скоро бросил меня на пол и стал лежачего бить, пока его не оторвали, заявив, что вопрос решён. По силе, несмотря на мою плотную и грузную фигурку, я был отнесён к «средней группе» малышей. Эта расправа, причём совершенно неожиданная, меня очень расстроила, особенно еще и потому, что я не видел к себе никакого сочувствия в этой толпе. Тогда как Медведев 3й был громко назван «молодцом», и его всё время криками поддерживали земляки – донские казаки.
В этот именно день меня и навестил брат Максимилиан. Увидев, что ко мне подходит (и здоровается по-братски) рослый и сильный кадет старшего класса, группа почтительно
