расставаться с полостью, она так славно пригрелась. Луиза вышла из кареты и тотчас продрогла; пытаясь не стучать зубами, она поспешила сквозь строй ошарашенных слуг, стараясь не отставать от старика. Тот шёл, опираясь на трость, украшенную накладным золотом и огромным рубином. Луизу поручили двум горничным.
– Приведите эту малютку в порядок, и после можно подавать ужин, – невозмутимо произнёс старик, глядя на поджавших губы служанок.
Шагая по галерее, Лулу раздумывала: не задать ли стрекача? Но от голода подвело живот, и обещание ужина заставило её подчиниться. Её привели в комнату, где стены и потолок были отделаны мозаичной плиткой. Посередине возвышалась купель, наполненная водой, а под ней стояла жаровня с подёрнутыми золой углями. Нежный, незнакомый аромат царил в купальне, и девушка с любопытством озиралась вокруг. У стены стоял комод, широкая лавочка, покрытая тканью, и напротив другая лавочка – уставленная кувшинами с водой и тазами. Одна из горничных взбила пену в купели, а затем обе женщины выжидательно уставились на одетую в обноски девицу.
– Что вытаращились? – пробурчала Лулу. – Ждёте, что полезу в котёл? Хотите, чтобы я сварилась заживо?
– Экая дикарка, – возмущённо проронила служанка.
– Неудивительно, Кати, эта дурочка наверняка сроду не мылась.
– А вам-то какое дело?! – огрызнулась Луиза, опасливо поглядывая на угли. И, стягивая шаль, подумала: Не поймёшь этих господ. Неужто непременно надо полоскать шкуру в огромном тазу, чтобы просто поесть? Раздевшись, она затряслась от холода. Ну ладно, может, она всё-таки успеет поужинать до того, как помрёт от чахотки.
Вода была настолько тёплой, что девушка едва не замурлыкала от удовольствия. Пожалуй, она готова просидеть в купели до утра, если ей дадут хлеба и стаканчик вина.
Затем её одели в платье горничной. Скромное, с глухим воротом, кружевным воротничком и манжетами. Серое платье из полушерстянки показалось Луизе шикарным, хотя оно было тесно ей в груди и широко в талии. Переглянувшись, служанки решили повязать ей пояс и накинули на плечи платок, дабы скрыть, что ткань на груди натянулась донельзя.
Когда Лулу проводили в столовую, глаза её сверкнули, и она восхищённо хлопнула себя по бёдрам. Столовая была обставлена довольно аскетично. Вдоль стен несколько позолоченных консолей и добротный буфет красного дерева. Почти всю комнату занимал длинный стол, накрытый ослепительно белой скатертью. Во главе стола сидел де Валуа, справа от него – Леблан. Слева был приготовлен ещё один прибор.
Луиза не отличалась робостью и плюхнулась на стул, который отодвинул лакей, и, положив локти на стол, улыбнулась.
– Ну что же, – произнёс Эдмон де Валуа, – поблагодарим Господа за хлеб наш насущный. – Он сложил ладони для молитвы, Леблан поспешил сделать то же самое, и девушка, скорчив недовольную гримаску, последовала их примеру.
Лулу не умела пользоваться приборами.
