крыло. Оно упало под их тяжестью, придавило Брежнева, сломало ключицу.
Е. ЧЕРНЫХ: – Я думал, это анекдот?
М. ДЕЛЯГИН: – Ну, вот так мы свою историю знаем. Брежнев, несмотря на то, что перелом ключицы, – а это ужасно больно, – все равно провел встречу с людьми и только потом уже поехал лечиться. Это был, при всех недостатках, человек старой школы, который всегда помнил, что люди имеют права, а власть им обязана, потому что при забвении данного принципа случаются революции.
Это был где-то 1977 год. Потом у него наступило обвальное ухудшение здоровья. Ходят разговоры про медсестру от Андропова, которая давала ему снотворные мимо всех врачей… Но что стало толчком разрушения здоровья, известно: долгие годы напряженной работы «на износ».
И вот, когда после товарища Черненко приходит товарищ Горбачев, прежде всего режет глаз его относительная молодость: становится ясно, что «гонка на лафетах» окончена, что этот человек пришел не на год и не на два.
Интересно, кстати, что первоначально на всех не только фотографиях, но и телесъемках родимое пятно у Горбачева ретушировали. И, когда это пятно стали показывать, – по-моему, где-то с 1989 года, – стало ясно: произошла десакрализация власти, она качественно ослабела. По эффекту это можно сравнить с тем, когда после расстрела Дома Советов в 1993 году даже самые демократические издания тогдашней России слово «президент» по отношению к Ельцину начали писать с маленькой буквы. Это был внутренний психологический перелом у журналистов, да и всего общества: даже демократы и либералы после того расстрела просто не могли писать слово «президент» с большой буквы.
В момент прихода к власти Горбачев был весь сияющий, лакированный; он был молод, свеж, бодр – и он впервые напрямую общался с людьми.
Но главное было не в этом.
Как Андропов шокировал советский народ тем, что в выступлениях его руководителя может быть простой и понятный смысл, так и Горбачев потряс способностью говорить по-человечески, а не казенными сухими штампами, а затем и потряс способностью говорить «без бумажки».
А слова Горбачева о необходимости обновления – это действительно было глотком свежего воздуха. И то, что стало что-то делаться, что-то меняться (пусть даже и в не очень правильном направлении, как борьба с нетрудовыми доходами), что государство из тупой косной машины вновь стало инструментом развития нашего общества – это напоминало религиозное откровение.
Сейчас невозможно себе представить порожденный этим энтузиазм. Я помню тот самый май 1985 года: только что объявлена борьба с пьянством, навстречу мне по улице идет слегка нетрезвая женщина лет 45-ти с полбутылкой водки в руке. И вот она на меня, десятиклассника, смотрит, протягивает полбутылки и говорит: «Я больше не пью, возьми, тебе пригодится», – это ведь валюта была в то время. Я застеснялся, да и не пил тогда еще, и в итоге не взял…
От введения «сухого закона» умерло довольно много людей, потому что при резком прекращении потребления
