Ворон полетел за костью в корзинке, а с другой стороны по мясо выдвинулась псина, которой много жрать вредно. Ну и что-то было совсем не так. Нет, всё было не так, но… надо осмотреться.
Фифа закатила глаза от восторга, бормоча про восточного принца, расслабившись под моей защитой, впрочем реальной опасности и не было. А восточный принц уставился на неё, о чём-то размышляя, и выставив вперёд сигару, которую собирался раскурить.
Я неожиданно для себя, красуясь силой, ловкостью и грацией, сделав и колесо и сальто, подбежал к корзине, схватил рычавшего на ворона, а потом и на меня, пса за шкирку и лёгким движением, добавив и лёгкого пенделя, швырнул в кучку колючего сена, которое только что лопал осёл. Толпа ахнула про собаку дочки графа. Ворон критически глянул на меня – а я глазами указал ему на кость – схватил добычу, улетел на крышу фургона и разразился каркающим смехом на облепленную репьями и колючками собаку.
А я уже подтолкнул ногой корзинку с морковками ослу. Обнял, облапал попу, поднял и крутнул вокруг себя весело взвизгнувшую пышную хозяйку трактира, отхлебнув пива из чуть не выроненной кружки, которую она несла, а потом и в декольте носом ткнулся. На обратном пути к Фифе я грациозно выхватил сигару у восточного принца, прикурил от огнива с яростью смотревшего на принца вояки, тоже собиравшегося закурить.
Нашёл! Призраки! Очень прозрачные, только маленькие глаза нормально видны! Три. Один смотрел из чалмы принца. Второй из декольте трактирщицы, устроившись лучше всех. А третий ездил на собаке. И во мне хохотал Хаос, вернее моя часть Некроманта и Берсерка Хаоса, а теперь и ещё много чего магического и безумного, хотя я и сам не знаю, знаю только, что я не аватар Хаоса всё-таки. И Меч Ада в левом предплечье рвался в бой. Но не они помогли, а просто я заметил что-то не то в сумерках. Хотя как знать, как знать, я ведь ещё и интуит. Хотя… глаза! На чалме, как украшение, под брюхом собаки, но как пятна, ну и между пышных форм девки, как пара родинок. Но одинаковое! И все призраки как маленькие мужички, сантиметров двадцать ростом, как мивы или лягвы, только призрачные. И их хозяин, ни разу не принц, пялился на болотно-пустынную, ха, эльфийку Фифу, а она, разинув рот, как заворожённая смотрела на него.
Толпа собралась уже немаленькая. Артисты бродячей труппы вероятно отбыли стояние до заката, посмотрели, что стражники заняты, сами отвязались от столбов, слезли с колёс-подставок и побрели для начала выпить, достав из фургона и пустив по кругу полуведерную бутыль мутной бурды. Рон-банкир, сально рассматривая Фифу, надменно бормотал про неправильную девицу, не то что правильная ронская девственница, ха. Ну и первый купчина шмякнул о землю шапку и начал засучивать рукава, ругаясь:
– Ну что ж, ронин. Будет сейчас отбивной ронин!
Восточный принц, тихо бесясь на отнятую сигару – но вопить про просто выхваченную, конечно, постеснялся – и неплохо поняв, что ждёт купчину, надменно пробормотал всем и никому:
– Ваши законы говорят, что если у кого-то в рванине нет денег, то он бродяга и подлежит
