я, прижимая дочь к себе. – Вы где были? – обратилась к Виктору.
– Возле озера гуляли, – пожал плечами тот и отвернулся.
Я напряглась.
– Рано ещё к озеру ходить, – упрекнула его. – Холодно. Ева может простыть.
– Мне тепло, – прошептала дочь, прижимаясь ко мне, – ты тёплая…
Виктор не оставлял меня одну дома, как будто боялся, что я снова полезу на чердак. Наше молчаливое противостояние продолжалось месяц, и никто из нас не собирался уступать. Мне нужна была та фотография. Я должна взглянуть на неё ещё раз: вдруг мне показалось, вдруг мужчина на ней просто очень похож на Виктора, вдруг это какая-то иллюзия…
– Милая, что в коробках на чердаке?
Я заплетала непослушные рыжие кудри дочери в косы. Ева вырывалась. Когда Виктор зашёл в детскую, мы обе замерли.
– Почему ты спрашиваешь? – вопросом на вопрос ответила я.
– Думаю, нужно навести порядок там. Избавиться от всякого хлама, – небрежно сказал Виктор, будто никаких других причин провести ревизию на чердаке не было. Но я уловила в его голосе тревогу.
– Да, можно, – прошептала я и продолжила плести косу, опустив взгляд на макушку Евы.
– Можем сделать это вместе, – Виктор обнял меня сзади. Его ладони прошлись по моему животу и сплелись на нём в замо́к.
Я напряглась.
– Мам, мне больно! – простонала Ева.
Я отпустила недоплетённую косу. Волосы рассыпались рыжими блестящими волнами по спине дочери.
Виктор отодвинул меня в сторону и взял распустившуюся часть волос, аккуратно и быстро заплетая их в идеальную косу. Я вздрогнула, прикрыв рот ладонью. Почему-то эта картина привела меня в ужас, как будто это было что-то нереальное, отталкивающее. Как будто в реальном мире отец не мог с такой лёгкостью обращаться с волосами дочери. Как будто это было что-то противоестественное. Я напряжённо выдохнула, не моргая и не сводя глаз с Виктора, следя за каждым его движением.
Ева улыбалась, глядя вверх и пытаясь перехватить мой взгляд.
– Мам, папочка справляется лучше, чем ты, – рассмеялась дочь.
Я ничего не ответила, вышла из детской, схватила с комода в нашей с Виктором спальне пачку сигарет и ушла на балкон, закуривая на ходу. Дурная привычка. Я начала курить… в тринадцать – подбросила память. Снова закурила несколько лет назад, когда впервые нащупала в себе это ужасное чувство ревности мужа к дочери.
– Милая? – Виктор снова обнял сзади, сплетая руки на моей груди. Я не слышала, как он подошёл. – Ты в порядке? Ты снова куришь!
– Накажешь меня за это? – язвительно бросила я, выбрасывая окурок в пепельницу.
Он убрал руки и отстранился.
– Мы говорили с тобой об этом, Диана. Мне не нравится, когда ты куришь.
– А мне не нравится, когда ты выставляешь меня дурой! – я сорвалась. Руки затряслись. Ком подступил к горлу. Я закурила новую сигарету.
– Почему ты злишься? – Виктор тоже
