раза дороже. Мы пили его, сидя на полу под плакатом «Приносим извинения за доставленные неудобства». Вылет отложили в сто пятый раз. Мигающий, неверный свет. Только не вздумай снова погаснуть, не смей…
Меня спасало совершенно отрешенное состояние. Уже несколько лет я наблюдала мир со стороны, и он не вызывал никаких эмоций, кроме легкого недоумения.
Спроси меня – хочешь завтра сдохнуть? Ответ был бы «а что не сегодня?». Мне и правда было плевать.
Но в тот момент, когда мы зажигали свечи в зале ожидания и Дима играл на флейте… Я смотрела на лица, по которым плясали тени и свет. Что-то громко бухнуло внутри, застучало по ребрам, прокатило теплую волну по спине. Железный голос вдруг коротко хохотнул над головой. И вместо казахских слов мне послышалось: «А ты ведь живая…!». Я быстро подняла голову. В зале опять погас свет. По потолку пробежал странный бледно-золотой отблеск.
…Перепуганные стюардессы на посадке. Орущий на свиту благим арабским матом капитан. Почему-то он был в военной форме.
Закутанные в платки женские лица. Спящие смуглые дети. После 48 часов в Домодедово все пассажиры похожи на бомжей, или на цыганский табор.
Дима и Дэн заплетающимися языками спорят о теории мирового заговора.
– Эй, ты в порядке?
– Я? В случайном.
Кто-то все время оказывается рядом со мной. И я все время оказываюсь рядом с кем-то.
Открыт наш гейт. В это почти никто не верит, но это так.
Посадка. Табор уходит в небо по трапу А-320.
Взлетаем в рассвет. Где-то внизу еще видны неверные огни обледенелого города. Они исчезают, как чужое воспоминание. Город-призрак, прощай. Прощай навсегда.
10
– Где моя кайтовая доска? – говорит Ася, стоя у пустой ленты транспортера.
– Меня больше интересует, где я… – мрачно произносит Дэн.
Мы прилетели не туда. В суматохе борт выпустили из Домодедово, объединив рейсы за три дня. И вместо столицы, мы внезапно оказались в каком-то пыльном ближневосточном Зажопинске. Здесь время заснуло, и никто ничего ни о ком не знал.
Багаж пропал, так же, как и стыковочные билеты у ребят. Теперь они не могли лететь дальше. По крайней мере, отсюда уж точно.
Зато везде можно было курить.
Ася курила.
Дима осоловело трезвел в углу.
Дэн ушел умываться, дорогой громко пнув урну и матюгнувшись.
Единственное разумное существо среди нас – десятилетний Ян – пытался вылезти в Интернет с моего телефона.
Я купила пачку местных сигарет. На ней была криво нарисована мифологическая женщина. Вкус у них был сладкий и резкий. И не было фильтра. Через две затяжки я поняла, что не могу от них оторваться.
Интернет не работает. Багажа нет. Английского никто здесь не знает. Все выяснили, пора, наконец, отсюда выбираться.
Снаружи горячий воздух
