style="font-size:15px;"> В качестве стихотворения я прочла знаменитый монолог из «Гамлета» в переводе Пастернака. А как же иначе? Читать «с выражением» не старалась, потому что не умела. Но режиссёр меня не отмёл с порога, наверное, ему понравилось, что я, в отличие от остальных, выбрала то, чего не было в школьной программе, и продвинулась гораздо дальше всемирно известных слов: «Быть, или не быть». После того, как я меланхолично закончила:
Так погибают замыслы с размахом,
Вначале обещавшие успех,
От долгих отлагательств,
И вянет как цветок решимость наша
В бесплодье умственного тупика…
он выдержал долгую паузу, внимательно изучая меня с ног до головы (именно в таком порядке), а потом пригласил на сцену двух девочек, усадил их на стулья и предложил мне сесть между ними и затянуть песню, а они должны были подхватить – вроде три деревенские подруги зимним вечерком скучают у окна. И я затянула:
А почём я отличу-у-у-у
Милого дружка-а-а-а,
Плащ паломника на нё-ё-ё-м
Странника клюка-а-а-а…
Девчонки посмотрели на меня с ужасом и подхватили: «А-а-а-а-а…». Не обращая внимания на их замешательство, я продолжила:
Белый саван белых ро-о-о-з
Деревце в цвету-у-у-у
И лицо поднять от слё-ё-ё-з
Мне невмоготу-у-у-у…
«У-у-у-у…»
– подпели мне девушки.
Режиссёр смеялся долго и заразительно – до слёз, а потом сказал:
– Офелия, не видите, девушки слова забыли. Может быть, что-нибудь более популярное споёте?
Певица из меня никакая, а уж запевала – тем более. Когда в школьных походах ребята пели «Ну, что, мой друг молчишь?» или «Бригантину», я предпочитала молча слушать или подпевала очень тихим голосом. А тут, ничтоже сумняшеся, целых два куплета соло выдала! И раз уж меня после этого со сцены не прогнали, почему бы ни спеть «на бис»? «Во поле берёзонька стояла» мы спели дружно и, я бы сказала, задушевно.
Когда мы долюлюкали до конца, Владимир Александрович отпустил одну из девчонок, второй велел сесть за стол, а мне сказал:
– Это ваш декан. Вы эдакий правдоискатель. Пришли ругаться по поводу… В общем, сами придумайте, по какому поводу вы к ней пришли ругаться.
Я зашла за кулису, выскочила из-за неё как ошпаренная, решительным шагом подошла к столу, стукнула по нему кулаком и возмущённо произнесла:
– Пётр Гурьянович!
– Стоп! Ещё раз. Перед вами женщина? Ну, так и обращайтесь к ней как к женщине!
Я вернулась за кулису, опять выскочила, опять стукнула по столу кулаком и возмущённо произнесла:
– Пётр Гурьянович!
– Всё, спасибо. Как ваша фамилия?
Так я стала студийкой. А Гульжанку не приняли. У неё был дефект речи: звук «с» она пришепётывала, а «л» произносила как «в». Я слышала, как режиссёр по её поводу тихо, как бы про себя, произнёс:
– Рот полон дикции.
Когда
