поподробней и без экскурсов в прошлое. Мы его любим и почитаем. Но нам не нравится, когда нам напоминают нашу же историю.
Русский сделал большой глоток горячего чаю, и по его лицу было видно, какое наслаждение вызывает в нем этот процесс. Затем поднял глаза на собеседника, коснувшись своим взглядом его глаз. Очень нежно, почти невесомо.
Он положил перед Томинари Оши фотографию,
– Скоро наступит время его визита в Японию. Визит случится в течение ближайшего года. Затем будут выборы, и я выиграю эту политическую войну. И первый мой указ будет о северных территориях. Они будут ваши. Говоря «ваши», я не имею в виду Японию. Он мне может мешать. И его, – гость постучал пальцем по фотографии, – следует остановить.
Слово «убить» в зале не прозвучало, но оба поняли, о чём идёт речь. Взорвавшаяся в помещении граната нанесла бы меньший урон сознанию Томинари Оши, чем слова, произнесены гостем из России. Потрясённый от внятно–слышимого цинизма хозяин, чуть подумав, вкрадчиво проговорил, стараясь делать вид, что второй части фразы не слышал:
– И кто это сделает?
Воздух наполнился веществами особого рода, которые возникают из ниоткуда, давая собеседникам возможность вдыхать их живительную силу, позволяя на ментальном уровне понимать всё, что недосказано или то, о чём хотел бы, но не смог спросить собеседник.
– Думаю, вашего таланта будет достаточно для того, чтобы наши страны стали друзьями по–настоящему.
Кумитё внимательно посмотрел на человека напротив. Затем опустил голову в поиске нужных слов, которые, как всегда в такие моменты, попрятались по темным углам. Снова поднял взгляд, тараня им, как в своё время лётчики–камикадзе – американские авианосцы, глаза собеседника, и выдавил из себя с трудом подобранные слова:
– Моего таланта?
Если страх и имел некую визуальную форму, то сейчас он превратился в Томинари Оши, которому неожиданно захотелось помочиться, когда его взгляд уткнулся в непробиваемые, бетонные заграждения, видимые в глазах собеседника. И хотя это был спектакль, но с течением беседы он всё меньше и меньше его напоминал. И вырвавшаяся из его сознания фраза на короткое мгновение лишила его баланса.
– Это провокация?
– Нет, друг мой. Это не провокация, – чистосердечно признался русский, догадавшись о мыслях Томинари Оши, которые светились в его взгляде, как маяки черной ночью, – Это – твой шанс стать одним из выдающихся людей Японии. Вписать своё имя в её анналы. Стать великим. Как, – русский быстро поискал в памяти сравнение и наконец нашёл, – Ода Нобунага.
Этот русский не совсем то, что он рассчитывал встретить. Ну и ладно…
– Его убил мой предок, – резко вышел из клинча Томинари Оши, вновь обретя равновесие, применив свой любимый приём.
Тишина бывает разной. Оглушительной. Непредсказуемой. Опасной. Так вот, в эту минуту тишина стала одновременно и оглушительной, и непредсказуемой, и опасной. Томинари Оши нельзя
