Хелен, совершенно очевидно, пыталась собрать все воедино, получить нечто связное из всех фрагментов, тогда как Скизикс потратил это время на дурацкие улыбочки, а мысли Джека метались от любопытства к сожалению и предвкушению, а потому он ни к каким выводам за этот вечер не пришел.
Хелен видела какие-то закономерности в этом странном поведении – оно каким-то образом было связано с волшебной страной миссис Лэнгли, верно? Все полагали, что именно туда они и отправляются. Один только бог знал, сколько обитателей городка готовились поднять паруса и отправиться в плавание, как доктор Дженсен; кто-то, может быть, намеревался создать для этих целей огромного бумажного змея; кто-то – вызвать какого-нибудь монстра из океана; кто-то еще – соорудить (что?) громадную подзорную трубу из бочонка виски и гигантских очков. А откуда могли взяться очки? Явно из земли мечты, о которой твердила миссис Лэнгли. Началось это все с солнцеворота. С солнцеворотом могло появиться что угодно. С солнцеворотом исчез Ларс Портленд. Он ведь ушел в землю мечты, правда?
Доктор Дженсен пожал плечами. Может, так оно и было. Он хотел туда попасть. Землю мечты определенно с тех пор никто не видел, а уже двенадцать лет прошло. Кеттеринга, который был вместе с ними на берегу, тоже больше никто не видел. Дорога, которую он искал, открылась ему с помощью алхимии. Он говорил что-то об эликсире, о вине, которое пахнет одновременно дегтем, одуванчиками и океанской водой. Но одного эликсира для этого было недостаточно. Еще одной составляющей каким-то образом был и луна-парк, а с ним и восточные ветра, и морской вал с севера, и перемены в погоде. Все это было очень маловероятно, и его приходилось принимать как данность, хотя Алджернон Харбин придерживался другого мнения.
Харбин искал что-то в этом роде, пока поиски не сделали его несчастным. Те его части, что не были запятнаны разрушением и жадностью, совсем зачахли и умерли, а когда ему показалось, что Ларс Портленд добился успехов там, где сам он потерпел поражение, что ж…
Доктор Дженсен покачал головой. Они уже успели побывать в той земле, и не было причин, сказал он, тащиться туда еще раз. Хелен, конечно, была права. Никто из них не знал, куда они направляются и что там найдут. В снах нередко являются предметы не очень красивые, и, как говорит пословица, лишь очень малому числу из наших снов желаем мы сбыться. Но была в этом одна загадка, которая влекла нас, сказал доктор Дженсен, и еще существовало грустное представление, что в наших жизнях обязательно должно быть что-то большее, чем продолжающаяся деградация мира, который мы, обманывая себя, считали прочным. Мы бродим по краю пропасти, казалось ему, и этот край крошится, а мы балансируем на этой ненадежной кромке и повсюду вокруг видим наших друзей – они падают с обрыва и разбиваются о камни внизу, и не существует возможности предсказать, какая из малых площадок, на которые мы ступаем, разрушится под нашим весом, а мы полетим вниз следом за теми, кто уже лежит там, внизу. Должен быть какой-то способ, настаивал он, чтобы все спланировать, крепко держать штурвал
