плеск волн, звезды в ночном небе… Что-то во мне всколыхнулось. Да и компания в парке заинтересовала. Даже не столько компания, сколько возможность вот так же решительно отринуть условности, привычный имидж, вернуться в некое природное, почти первобытное состояние.
В этом был соблазн. Еще ничего не предприняв, я уже как бы предчувствовал нечто новое, пока еще неизведанное, но такое влекущее. Тело под одеждой, покрывшись легкой испариной, млело в сладостном предвкушении чудесной легкости и открытости, будто уже и солнечные лучи касались его, и ветерок обвевал бледную, но уже подпитавшуюся свежестью кожу, и весь организм, почуяв, словно охотничий пес, возможную гармонию души и тела, благодарно откликался бодростью и каким-то щенячьим восторгом.
Еще ничего не произошло, а новизна состояния уже пронизывала горячечными флюидами. Я уже был среди них, этих современных неандертальцев, питекантропов, древних греков и гуннов, я уже скинул обрыдшие путы, я хотел быть таким же нагим, таким же натуральным, таким же беспечным, как они, и чтобы воды реки, может, и не совсем стерильные, объяли мое воспаленное тело.
Вместе с тем что-то восставало во мне против этого волнующего, искусительного призрака свободы, словно я собирался совершить непозволительное, запретное. Впрочем, и на это быстро находился ответ: не надо ничего усложнять, все на самом деле предельно просто: быть нагим – это естественно и даже более нормально, чем быть одетым, а что твое тело уже не столь эстетично, как раньше, тоже нормально, об этом надо забыть, как и многое другое, что впитывалось в тебя годами.
Всю следующую неделю предстоящее посещение парка бросало меня то в жар, то в холод. Стоило представить сосны, кусты сирени, дорожку к пляжу, блескучую кромку воды и обнаженные фигуры на берегу, как прохватывал озноб и сердце начинало гулко ухать.
Да, это было приключение, авантюра, если угодно, но только что уж такого необычного мне предстояло? Обнажиться у всех на виду, пройти нагишом к воде и потом валяться в таком виде (почему, собственно, непристойном?) на песке среди других таких же тел?
На любом пляже обилие обнаженных фигур, прикрытых в известных местах почти незаметными лоскутками материи, совершенно меняет восприятие. Плоть, даже привлекательная, даже манящая, перестает быть объектом вожделения, все кажется обыденным и скучным, а то и вызывает некоторое отторжение, как любой преизбыток. И что меняется, если оно избавляется еще и от этих ярких лоскутков, скорее способных привлечь внимание, нежели что-то скрыть? Прикрывая, они вместе с тем и обнажают. Так что полная оголенность, не исключено, как раз восстанавливает равновесие.
Такие мысли витали в голове, словно специально подготавливая меня и укрепляя в решимости. Я почти с лихорадочным нетерпением ждал конца недели. Единственное, что еще оставалось для меня нерешенным: зачем? Вспомнить молодость? Протестировать себя на внутреннюю свободу или на определенную реакцию мужской природы, учитывая волнующую близость живой женской плоти?
С этим
