Петрушка откинулся на спинку стула и мечтательно оглядел залу.
Известный сыщик навострил уши и весь подобрался, как волк перед прыжком.
– Это ты-то топором? Грызь не развяжется?
– А мы Раскольника ангажируем.
– Где же ты его возьмёшь?
– Знаю, где у него логово, – похвастался Непрушкин. – Чего смотришь, будто укусить хочешь?
– Спросить хочу.
– Спросить? С меня? – заблатовал ткач. – А обоснуешь спрос свой?
– Не кривляйся, Петрушка. Спрошу с тебя, когда претензии возникнут, а ты ответишь деньгами или головой. Сейчас по-хорошему у тебя спрашиваю, где он?
– Кто?
– Раскольник.
– Тебе зачем?
– Надобность имеется.
– Для кого интересуешься?
– Для себя.
– А ты кто?
– Бригадир мясников, – отрезал ротмистр жандармерии.
– Он Мясников, бригадир с боен, – заторопился поддержать сапожник, видя, что идёт к нехорошему.
– Ты сказал, что знаешь, где Раскольник тихарится, так это он от меня ныкается. Он мне должен! Давай выкладывай.
Непрушкин струхнул. Румянец опал с его щёк как пепел с фарфоровой вазы. Он печёнками чувствовал, что сейчас этот страшный человек его загрызёт. Или порежет обвалочным ножом прямо при всех прилюдно, если он на скотобойне работает.
– Или ты пустобрёх? Тогда я тебе язык отрежу, – подтверждая непрушкины страхи, Анненский потянул из трости клинок. – Чтобы лишнего не молол.
Это произвело на Петрушку фатальное впечатление.
– Я знаю, где он отлёживается.
– Обмануть решил! – рыкнул Анненский.
– Нет-нет, – заголосил Петрушка, выставляя руки.
– Надуешь, я из тебя всю кровь выпущу, прибью гвоздями к доске и отправлю плавать по Обводному каналу, – пообещал Александр Павлович, сам на этот момент уверенный, что именно так и сделает.
– Ты свово должника очень хочешь достать? – Петрушка прилип очком к стулу.
– Аспидски, – прошипел Анненский и словно всю кровь выпил.
– Тогда слушай.
10. Посвящение
– Вы готовы? – спросила графиня.
Новые товарищи обступили Савинкова, тесня к открытому ходу в подвал. Воглев был насуплен, Морозова-Высоцкая с беспокойным любопытством следила за ними всеми, переводя взгляд от одного к другому, и только Юсси был невозмутим.
«Не об этом ли говорил Ежов? – вспомнил Савинков. – И при этом убежал в расстроенных чувствах. Что бы это значило? Только не выказывать страха».
– Вот так, на ночь глядя? – только и спросил он.
– А чего тянуть? – хмуро пробормотал Воглев.
Он мотнул башкой на подвал. Савинкову ничего не оставалось, кроме как последовать туда, ведомым графиней, которая несла в руке зажжённую лампу.
