работ по атомным взрывам придется вести в контакте с другими ядерными работами и в особенности в контакте с работами Лаборатории № 2. Я думаю, что мне удастся успешно поддерживать этот контакт, поскольку все основные участники этого дела из числа ученых являются моими близкими друзьями, с которыми в течение многих лет я работал в тесном контакте (Иоффе, Курчатов, Фрумкин, Алиханов и др.) и т. д., – все они хорошо знают мои сильные и слабые стороны. Я надеюсь, что помощь всех этих людей и взаимопонимание будут обеспечены».
И далее Николай Николаевич предлагает создать Особый совет, в который входило бы всего несколько человек: Берия, он, Курчатов и Харитон.
Берия поручает А.П. Завенягину и И.В. Курчатову определить, как именно можно использовать академика Семенова и его Институт для «Атомного проекта». Естественно, ни о каком руководстве и речи быть не может…
Уже через несколько дней Берия получает Докладную записку, в которой два руководителя «Атомного проекта» сообщают, что они вместе с академиком Семеновым договорились, что Институт химической физики будет вести исследования по использованию внутриатомной энергии. Для этого будет создан специальный сектор, который станет расчетной и экспериментальной базой физических исследований, необходимых для практического применения ядерных взрывов и горения. Во главе его будет назначен К.И. Щелкин. Но пройдет совсем немного времени, и этот сектор станет одним из основных в Арзамасе-16, и только прошлое будет его связывать с Институтом химфизики, да и некоторые (не основные) работы по ядерной бомбе.
В этой же Докладной записке была фраза, которая ставила последнюю точку над претензиями академика Семенова на руководство Проектом:
«Что касается работ, возглавляемых проф. Харитоном, они будут проводиться раздельно от работ Института химической физики в бюро, организуемом при Первом главном управлении».
Еще дважды академик Семенов будет обращаться к Берии. После встреч и бесед с Курчатовым и Харитоном, а также при том почтении от «людей Берии», с которыми он встречался, у него создалась иллюзия, что его предложения воспринимаются «на самом верху» с должным вниманием. Семенов пишет подробную программу работ Института на ближайшие годы и направляет ее Берии. Несколько фраз Лаврентий Павлович подчеркивает, и уже по этому можно почувствовать его отношение к ученому.
Семенов пишет, а Берия подчеркивает: «Субъективно я рассматриваю открытие ядерных цепных реакций как развитие этих моих представлений…
Можно ли быть уверенным, что я лично и наш институт справятся с поставленной задачей?
…объективно говоря, здесь есть известный риск… Я лично, как и все мои сотрудники, кроме Харитона и Зельдовича, являемся совершенными профанами в области физики ядра. Мы не имеем ни малейшего представления о методах ядерной физики и являемся дилетантами в области теории ядерных процессов…
В области же обычных цепных реакций и взрывов
