(около двух-трех рот) за часть поддержки.
Однако ждать не было времени. Я отправил навстречу дозор с указанием узнать, в чем дело. Люди через минуты две-три вернулись и с волнением сообщили, что идут турки.
Еще через несколько секунд мы ясно услышали их крики, команды, они все ближе и ближе подходили к нам.
Я открыл огонь, если не ошибаюсь, шагов на 300–400. Люди проявили необычайную выдержку, готовые каждую минуту броситься в штыки. Но в последнем не было надобности, огонь сделал свое дело. Точных наблюдений за темнотой вести не представилось возможным, но стрельба пулеметов на 300–400 шагов в продолжение нескольких минут, даже с грубой наводкой, всегда дает ощутительные результаты.
Атака была отбита, противник и в этом направлении скрылся. Бой стих, но надолго ли? Несомненно, противник ночью или к рассвету повторит свою затею со свежими силами, а у нас они были на исходе. Сведения о личном составе 10-й и 11-й рот были печальные. Я потерял к тому же двух своих помощников. Оба подпрапорщика были убиты. Один из них свалился как сноп, пораженный в голову. Другой подбегает ко мне, схватился за грудь и упал, – по всей вероятности, ему пуля попала в сердце. (Подпрапорщик 10-й роты Нечаев, а второго фамилии не помню.)
Пулеметы также не досчитывали унтер-офицеров и часть прислуги.
Часам к восьми вечера я получил от подполковника Коломейцева[30] приказание, что весь отряд должен отойти на Кеприкейские высоты, держа направление на участок Кубинского полка. Мне приказано было охранять левый фланг отступающих батальонов. Часам к девяти позиции у Падыжвана нами были оставлены. Выслав заставу вправо, я начал спускаться в лощину (к мельнице), держа роты и пулеметы в полной готовности.
Я был в полной уверенности, что в лощине окажется противник, так как все его действия перед вечером указывали на его стремление обойти нас. К моему большому удивлению, его не оказалось нигде по пути нашего следования. До настоящего времени мне кажется, что противник или рассчитывал нас утром застать на оставленной позиции, или же он оставил нас в покое по чисто психологической причине, так как турки не любят драться ночью. Наш отход длился почти до 4 часов утра (27 октября).
Такая медлительность произошла ради мер предосторожности, но кроме того с нами было большое количество раненых, которые сильно тормозили движение (многих пришлось нести на руках).
Этим отходом закончился двухдневный бой у Падыжванских высот.
Несмотря на геройское поведение отряда, мы должны были приостановить операцию и отступить, так как задача отряду была поставлена в своей основе неправильно.
При создавшейся обстановке к 25 октября у Кепри-кея одной демонстрацией у Падыжванских высот нельзя было ограничиваться. Надо было действовать всем корпусом, а не ставить в принцип разделение своих сил. Бои у Падыжвана не есть для нас поражение, но отходом мы дали в руки противнику моральный козырь.
