(за отсутствием детей) у них много, в тягость им это не будет. У Каи, как бездетной, излишняя чистомания, и наши вещи, вносящие сор, могут ее волновать. Пишу сейчас при большой темноте: на дворе льет дождь, окна наши, наполовину выбитые, закрыты тряпками, и в результате я пишу при мраке и, как видишь, не попадаю на линии. Ты пишешь, что нет от меня писем, а пишу теперь я аккуратно; вероятно, часть писем пошла на Ординарную, 11, а часть по ошибочному адресу: Лахта, Лахтинский пер., 5 (вместо 51); ты наведи там справки. В двух письмах я послал тебе нарисованные нашим художником два вида: моего «убежища» и моего «штаба». Страшно будет досадно, если они не дойдут до тебя, а особенно потому, что я мог бы два дня позднее послать их с Янковским… но его отъезд вышел совсем неожиданно.
Ваше пользование дачей приводит меня в восторг, особенно этот милый футбол, которым так увлекаются мальчики. Имеются ли у них для этого специальные костюмы? Как ты организовала занятия с Геней и в какую полагаешь поместить его гимназию? Я думаю, надо сообразоваться по деду с бабкой, которые живут в определенном углу… потом можно будет перетянуть куда угодно. Мы с тобой, женушка, птицы бескровные. Если тебе нужен человек, я могу тебе временно командировать, а то я не знаю, как ты там на Лахте обходишься? Петра читаю, не так скоро, как Леонардо. Присылай Юлиана… офицеры стоят в очередь. Я с Сережей переслал 100 рублей, получила ли? Давай мордочку и малых, я вас обниму, расцелую и благословлю.
Телеграммы посылать теперь трудно, имей в виду.
Дорогая моя Женюрка!
Получил от тебя два письма от 1 и 3 июля – и вся ваша жизнь в Лахте как на ладони. Твое предположение о потере некоторой серии твоих писем очень правдоподобно, что-то в этом роде я и сам слышал. Если повторять несколько раз то, что существенно, то горя от пропажи большого не выходит. О получении тобой 480 теперь я знаю. Со дня на день жду возвращения Янковского, дивлюсь, что 3 июля он еще тебя не посетил. Он какой-то тихий и молчаливый, так что я в нем не разобрался. Немножко опасаюсь за те 150 рублей, которые я просил его передать тебе. Позавчера я послал тебе телеграмму с просьбой купить и выслать в полк 50 пудов серого простого мыла. Оно необходимо ребятам для стирки белья. Хотя я и получаю мыло от интендантства, но считаю нужным иметь его возможно более, чтобы ребята ходили чище. Смерть люблю наблюдать, когда они моют свою грязную рубашку и портки, облекшись предварительно в чистое; всегда понаблюдаю и похвалю.
[…] Мы по-прежнему среди злаков, но эти два-три дня идут дожди и не совсем делается уютно. Я, несмотря на дождь, надевши присланную женкой непромокайку, люблю вечером походить взад-вперед, а мои разведчики, зная мою слабость (тихое солдатское пение), начинают тотчас же петь песни… и хожу я, поливаемый дождем, и думаю о своей золотой женушке, и тихо и уютно тогда на душе моей… Вспоминаю Лахту, и можешь себе представить: ряд отдельных фактов повелительно вытесняет все другие, эти факты: 1) разбитая шашка и твои слезы… первые, кажется, в нашем браке; 2) бесподобный приезд Думбровы, измочаливший
