он. – Сиди, я быстро.
– Только смотри, чтоб безо всяких…
– Да не боись! – не дал он мне договорить, поднялся на ноги. – Жрать не хочешь?
Я помотал головой, с трудом проглотив тугой комок в горле. Есть мне, наверно, еще долго не захочется. Дега устремился к павильончику, откуда навстречу ему высунулась, как кукушка из часов, смуглая физиономия и заученно проорала:
– Шашлык-шашлычок! На любой вкус и кошелек!
Я смотрел, как Дега торговался, сунув голову в окошко павильончика, как притоптывал ногами в азарте, как несколько раз порывался уйти с оскорбленным видом – и все равно возвращался и, по плечи влезши в окошко, опять начинал приплясывать. А сверху грело солнце, а изнутри грело предвкушение выпивки. И меня вдруг от макушки до пяток прошибла простая и ясная мысль, что я живой. Губана, Чипы с его ватагой, Лешего – их уже никого нет, а я живой. И мир вокруг меня огромен, и столько всего еще впереди…
На соседнюю скамейку присели две женщины годами, как мой папахен, наверно. Тащили через этот парк по увесистому баулу каждая и решили, видно, передохнуть. Отдышавшись немного, они тут же затеяли разговор.
– Слыхала? – осведомилась первая. – На хлебобулочном еще один цех запускают. Слава те, Господи, может, скоро образуется все, заживем, как раньше… Жалко, твой-то балбес пьющий, а то бы взяли его обратно – в тот цех. Он ведь у тебя на хлебобулочном работал, пропащий твой?
– А его и взяли, – чуть помедлив, ответила вторая. – Не за спасибо, само собой. Пришлось подсуетиться.
Первая довольно долго молчала, моргая редкими неподкрашенными ресницами, рассеянно теребя завязки своего баула. Потом робко проговорила:
– Да не так уж и сильно он у тебя пьет… А кто сейчас мимо рта-то проносит? Зато умный, работящий, детей любит. Прямо скажем: золото, а не мужик. Ты бы поговорила с ним, вдруг можно и моего как-нибудь устроить, а? Наскребли бы чего-ничего на благодарность, а?..
Дега бухнулся рядом со мной на скамейку.
– Гадство! – мрачно сказал он. – Перстенек-то у Чипы оказался – фуфло. Даже не золотой. Так, бирюлька. Вот сколько всего лишь выудил… – Он протянул мне полулитровую пластиковую бутылку без крышки, меньше чем наполовину заполненную желтоватой прозрачной жидкостью.
Я понюхал из горлышка:
– Гаоляновая…
– А то какая ж еще? Ну, за Губана нашего?
Отпив вонючей, обжигающей горло водки, я вернул бутылку Деге. Он глотнул, фыркнул.
Несколько минут мы не разговаривали. Женщины с соседней скамейки, подозрительно косясь на нас, подхватили свои баулы и ретировались. Затем Дега проговорил негромко, глядя прямо перед собой:
– А знаешь, что хорошо?
Не предполагая, что именно он имеет в виду, я неопределенно пожал плечами.
– Что Губан первый раз в жизни
