с собой», – захихикал мой внутренний циник.
Посмейся мне еще.
Интересно, все люди разговаривают в мыслях сами с собой, или мне пора на обследование?
Феликс набросил на себя куртку, которую, в отличие от меня, предусмотрительно оставил в машине.
– Тепло? – спросил он.
– Угу, – кивнула я, балдея от обволакивающей меня теплоты и мягкости. – Так что там произошло? Есть жертвы?
Феликс помолчал, разглядывая узор капель на стекле.
– Хочешь узнать еще одну фразу на латыни?
Я перестала трясти волосами перед струей теплого воздуха из кондиционера. Какое неожиданное предложение.
– Давай, – кивнула я.
– Amantes sunt amentes. «Влюбленные – безумные», если перевести на твой язык… Представь, на латыни эти два слова отличаются всего одной буквой.
И он снова ушел в себя – туда, куда мне не было дороги.
«Твой язык, – шепнуло мне подсознание. – Он назвал русский “твоим языком”. Но не своим. Забавно?»
В начале десятого наша «ауди» взметнула пыль возле кирпичного забора моего дома. Я распахнула дверь и вышла из машины.
– Идем, – позвала я. – Вот это твой дом. Ты здесь вырос.
Пока я открывала решетчатые ворота, он захлопнул дверь машины и подошел ко мне, разглядывая дом. И тогда я, неизвестно откуда набравшись смелости, взяла его за руку и повела за собой.
Кажется, я впервые прикоснулась к Феликсу, не мечтая при этом нанести ему тяжелые телесные повреждения. Эта мысль была смешной, волнующей и восхитительной одновременно. Его ладонь была расслабленной и теплой – такой, что я испытала смущение за свои тонкие, вечно холодные пальцы.
Я вела Феликса за руку и не могла отделаться от мысли, что именно так я бы вела к родителям своего жениха. А потом мы бы долго болтали за бутылкой вина, смеялись и делились планами на будущее. Чудесно, но не в этот раз…
Мы в два шага преодолели ступеньки крыльца и вошли в дом.
– Ма-ам!
– Лика?! – отозвалась Анна откуда-то из кухни. – Наконец-то!
Я оглянулась на Феликса. Он стоял посреди гостиной, спокойный и невозмутимый, как горное озеро, чья гладь остается ровной, даже когда вокруг носятся высокогорные ветра.
– Ты знаешь, тебя не было всего пару дней, а я успела соскучиться… – засмеялась Анна и вошла в гостиную.
Есть вещи, которые не забываются. Их просто невозможно забыть. Память словно фотографирует их, а фотографию потом всегда держит под рукой. Лицо Анны в тот момент, когда она вошла в гостиную, навсегда впечаталось в мою память: влажные глаза, дрожащие губы, белый как мел, лоб.
Я смотрела на нее и чувствовала, как слезы чертят на моих щеках две сырые дорожки. Она молча шагнула к сыну в объятия, и ее плечи затряслись от беззвучных рыданий. Какой маленькой и хрупкой казалась она в его
