так и быть должно. За отцами столько разных прав, что перечить им – значит восставать против режима родительской власти, не терпящей никаких возражений и кладущей свое эгоистичное veto на мысли и желания всех, кто только так или иначе находится у них в подчинении и зависимости.
«Что ж, если тятенька решил, значит, хорошо!» – подумал Афанасий Иванович и с совершенно покойным сердцем троекратно облобызал свою будущую подругу, которую он видел только в первый раз в жизни.
Странно началась их семейная жизнь. Не говоря уже о любви, о которой у них и не могло быть речи, они совершенно не понимали друг друга, и каждый жил своими интересами… Сходились они вечером и расставались утром, не зная, что сказать друг другу. Он отправлялся на фабрику, а она – к свекрови, с которой и проводила целые дни, принимая разношерстную банду разных проходимцев, под видом странников и странниц, и слушая их разглагольствия о странах и чудесах, ими виденных.
Афанасий Иванович смотрел на жену как на «бабу», которую ему дал родитель только потому, что «не подобает человеку быти единому», а Арина Петровна глядела на мужа как на владыку и властелина, которого даже и апостол велит почитать и бояться.
Арина Петровна от природы была очень неглупая женщина, но ум ее, благодаря замкнутой жизни и домостройным порядкам, царившим в замоскворецком купечестве, был направлен исключительно на мелкие домашние интересы, составлявшие всю цель жизни русской женщины дореформенной Руси.
Родился сын. Немудрено, что сердце Арины Петровны, не согретое горячей лаской мужа, всю свою любовь, все порывы подавленного чувства перенесло на маленькое существо и наполнилось беспредельным счастьем.
Афанасий Иванович к появлению сына отнесся наружно, по крайней мере, довольно равнодушно.
Когда Арина Петровна, еще слабая от перенесенных ею нечеловеческих мук, но со счастливою улыбкой, светившеюся в ее кротких глазах, развернула плотного и красного, как вареный рак, мальчугана, Афанасий Иванович, только что вошедший в спальню жены «поздравить» ее, покосился на сына и сдвинул брови.
– Сын? – спросил он, смотря в угол.
– Сын, Афанасий Иванович! – ответила Арина Петровна, с гордостью глядя на мужа.
– Это хорошо… для фирмы! – проговорил он и тотчас же обратил внимание жены на паутину, висевшую в углу.
За первым сыном, спустя три года, явился второй, а за ним, через такой же промежуток, и третий. Дети росли, бегали в приходскую школу и затем поступали в лавку. Арина Петровна изливала на них всю свою материнскую нежность и не заметила, как состарилась, деля со своими ненаглядными сыночками и радость, и горе.
Любимцем отца был старший, Андрей, точная копия с Афанасия Ивановича, сухой, суровый, но душой и телом преданный делу, за которым он, как выражался сам Афанасий Иванович, издыхал, как собака. Аршинов гордился им и, где только мог, нахваливал сына.
– У меня Андрей – золото! – говорил он, самодовольно поглаживая бороду. –
