совсем молоденький, с мягким южным говорком, заглядывая в бумаги, говорил: «Перелом ключицы и двух рёбер, глубокие осколочные поражения мягких тканей в количестве девяти, семь изъяты, перелом голени, касательное пулевое ранение левой височной части черепа, ожоги…». Денисов смотрел на ожившее лицо Марии с сияющими глазами и ему эти слова врача казались словами прекрасной баллады, между каждым словом которой звучали прекрасные восклицательные знаки после слова «жив»!
Кома, реанимация принесли новые страшные слова: амнезия, тетрапарез, нарушения функций таза, по-простому это означало, что мочеиспускание будет выполняться через катетер, а для опорожнения нужно будет длительное время делать клизмы, всё это отягощалось несахарным мочеиспусканием, и это было не всё: было ещё одно «красивое» слово, звучавшее, как имя прекрасного цветка – афазия. Врачи говорили, что шансы хорошие, что Егор заговорит, и он заговорил. Это произошло через полтора года. Он ясно и отчётливо сказал: «У Пашки Привалова в тот день был день рождения, ему снесло полчерепа». Сказал и замолчал надолго. Молчал он и теперь.
Денисов погладил жену по волосам.
– Всё будет хорошо. Большая часть страшных латинских словечек уже вернулась на свои места в медицинские словари. У Егора всё время шевелятся губы, будто он пробует сказать что-то. Врач сказал, что нам скоро придётся учить его ходить, Мария, готовься к этому, всё говорит о выздоровлении.
– А с тобой мне кажется, что-то не так, – внимательно поглядела на него Мария. – Говоришь со мной, а сам о чём-то думаешь. Ты какой-то не такой. Сердце? Ты, дорогой мой, хотя бы натощак не курил. И вообще, почему ты куришь эти невыносимо крепкие сигареты? Сейчас же много лёгких сигарет в продаже. Наверное, перейдя на них, ты смог бы быстрее бросить это гиблое дело?
– Не могу я их курить, лёгкие эти сигареты с бумагой пропитанной селитрой. После них ещё больше хочется курить, а от рабоче-крестьянских накуриваешься с меньшей дозы. А сердце… да, разболелось, но это не физическая боль. Я сейчас на помойке встретил бездомного, и это видение зацепило меня за живое, осталось жить во мне, застряло болезненной занозой и сердце загорчило. Я вообще стал не в меру чувствительным и долго отхожу после встрясок душевных. Бывает иногда со мной такое, Маша, увижу, что-нибудь и это видение, как вспышка фотокамеры на секунду ослепляет меня. После долгое время в голове проявляется виденное, застревает в голове, мучает. Вот и сейчас, представь себе, этот мужчина, крепкий ещё, не потерявший былую стать в фигуре, ему, наверное, не больше сорока лет, а может и моложе – такая жизнь, которую эти люди ведут, накладывает старческие черты на лица не старых ещё людей. И вот этот человек, по-всему, русский, голубоглазый и не старый, в России, стране великих свершений и побед, самой читающей, самой богатой природными богатствами на земле, где можно расселить безбедно ещё миллионов сто народа, этот человек в конце прогрессивного двадцатого века залез с головой в мусорный бак, достал оттуда пакет с селёдочными головами, рыбьими потрохами и… (Денисов тряхнул сокрушённо головой), принялся грызть
