голос, спросила она, глядя мне прямо в глаза.
– Не так уж много, если признаться, – ответила я.
– Я тоже, – неожиданно сникнув, пробормотала она и вновь отступила на шаг. – Кто вообще может похвастаться тем, что знает кого-то! Но согласись, Фрейя умеет удивлять… – Она замолчала, на мгновение погрузившись в свои мысли. Внезапно раздался звонок, и Соня вскинула голову, вмиг став похожей на какую-нибудь породистую лошадку. – Ну ладно. Лучше скажи, что ты делаешь завтра вечером. Может быть, сходим в «Сэндиc»? Мне кажется, нам точно есть о чем поболтать.
– «Сэндиc» еще работают?
– Не в среду вечером. Но я уверена, что для нас они сделают исключение. – Она подмигнула мне. – Тогда завтра в семь?
Я кивнула, а мисс Джилл едва не зааплодировала, словно ей только что удалось устроить удачное свидание.
– Замечательно! – радостно воскликнула она. – Я думаю, и Соне будет полезно пообщаться с кем-то вроде тебя, Эмма.
– Вроде меня?
– Ну да. С человеком из прошлого. Путешествия меняют людей, но ты, я теперь вижу, совсем не изменилась, и это любопытно, ведь это ты уехала с острова. А все мы, напротив, остались. И это нам, а не тебе, следовало остаться прежними!
Глава 4
Оседлав папин мотоцикл, я решила съездить на набережную, чтобы перекусить. Воздух уже понемногу набирался влагой – верный признак вечернего дождя, но солнце все еще просачивалось сквозь бегущие по небу тучи.
The Original Quids Inn – главный бар на Лок-променад – был немноголюден. Я без труда выбрала удобное местечко за большим столом у окна, чтобы смотреть на набережную, за которой простиралось серое, холодное на вид море.
Огромный экран на стене справа передавал футбольный матч. Пестрые картинки, сопровождаемые шумом стадиона, создавали ощущение кипящей в баре жизни. Но сейчас, в октябре, когда разъехались гости острова, в воздухе уже не витал привычный для подобных заведений пивной аромат, а телевизор выполнял роль обманки, вроде фальш-камина, у которого не удастся согреться, как ни старайся. Я бросила ключи от мотоцикла на стол и, хлебнув безалкогольного пива, принялась рассматривать улицу. Редкие машины проезжали мимо, а вереница столбов, венчавших набережную, уныло тянулась к небу в тщетной тоске по летним атрибутам: флагам и гирляндам.
Небольшой парк аттракционов, часть которого виднелась из моего окна, теперь был обесточен. Ларьки с мороженым и сладкой ватой – прикрыты глухой пластиковой оберткой. Лишь с мая по сентябрь гудела, освещая прибрежную зону и отражаясь в лужах, сверкающая электрическая какофония. Но с приходом осени стихали детские вопли, и парк линял под непрерывным дождем, будто под действием отравляющего раствора. Сейчас он едва ли напоминал волшебное место с созвездием звуков и мерцающих лампочек, которые так манили нас в детстве.
Фрейя любила этот парк. Смешно вспомнить, но из-за того, что работал он лишь летом, в детстве он казался ей передвижным. Я отчетливо помню, как
