моей сестры и Лео были разные спальни. В последнее время они мало общались, полагаю, что у них испортились отношения.
– Неудивительно. – хмыкнула я. – Что еще тебе известно об этом деле?
– Оно квалифицировано как исчезновение. Подозреваемых в нем нет, так как нет следов похищения или убийства.
– И все-таки, я не могу понять, почему Соня ничего мне не сказала. Она была совершенно спокойна, учитывая, что пропала ее подруга и жена брата.
– Думаешь, Лео вел себя лучше? Я хотел пообщаться с ним, спросить, может, они поссорились накануне или еще что. Но к нему теперь не подобраться. Если раньше я мог навещать Фрейю и ему приходилось быть со мной вежливым, то теперь у него есть все причины, чтобы этого не делать.
– Думаешь, он что-то недоговаривает?
– Я знаю только, что неделю спустя он уже закатывал на своей яхте вечеринки с друзьями.
– Я не удивлена. Он всегда казался мне зацикленным на себе, а Фрейя даже не смотрела в его сторону. Не могу представить их вместе, Джош! Должна быть причина, по которой она могла изменить своим принципам, своему вкусу, наконец.
– Ну почему же, он довольно привлекателен, к тому же собственная яхта прибавит шарма любому подлецу.
– А что насчет волос, найденных в пляжном домике? Они и вправду принадлежат Фрейе?
– Да.
– Кто мог сделать это?
– Допускаю, что и сама Фрейя. Ведь она же написала записку, это точно ее почерк. Но я все никак не могу понять, для чего она оставила их в домике. Это не дает мне покоя. – Джош выглядел растерянным.
– Возможно, мне известна причина… Мне нужно время, чтобы во всем разобраться.
– Теперь, когда ты здесь, у тебя его много.
– Надеюсь, – кивнула я. – Очень на это надеюсь.
Глава 5
Любопытно, почему предметы из детства имеют свойство крепко отпечатываться в памяти. Я отлично помню любимую чашку, точнее рисунок, которым она была украшена, – голубой кит с высоким фонтаном, брызжущим из спины. Впадинки между ребрами – более темные мазки акварели, нанесенные фабричным художником. Круглые глаза, словно вишня, скатившаяся на край блюдца, брюхо, похожее на растянутую гармошку. Все эти мелкие детали стоят передо мной, словно я только что поставила кружку на стол. Но при этом я не смогла бы описать узор тарелок, которые стоят в моем буфете, хотя всего пару лет назад потратила на их выбор несколько часов. Почему-то с годами вещи становятся как будто условными, ненастоящими.
На свое восемнадцатилетие Фрейя подарила мне ключ. Точнее, это выглядело скорее как обмен подарками, потому что сначала я вручила ей набор для приготовления домашнего шоколада, а после она с улыбкой протянула мне белый конверт. Внутри нашелся ключ, форму которого я могу спустя годы с легкостью воспроизвести в уме: цилиндр с колечком на конце и неровный заборчик зубьев латуни. «Родители
