отлично знал, как трогательно и печально смотрится в этой позе.
Наступила пауза. Софья легко соскользнула с кресла, наклонилась к Левашёву и провела рукой по его каштановым волосам.
– Прошу вас, не плачьте, милый Владимир Андреевич… Я ужасно сожалею, что была такой нечуткой! Знаю: ваше горе ещё слишком свежо.
Она присела на ручку его кресла. Левашёв крепко зажмурился, надеясь и вправду выдавить слезу, и на всякий случай «неловко» вытер глаза кулаком.
– В вашем присутствии это горе становится далёким, я смогу гораздо скорее примириться с утратой, – нежно прошептал он. – Непременно, непременно поезжайте к Завадским! Там наша встреча устроится как нельзя лучше…
Длинные золотистые ресницы Софи трепетали, а щёки заливал нежно-розовый румянец. Вскоре заиграли вальс, и Левашёв подал Софье Дмитриевне руку. Они закружились. Софи была точно пёрышко в его руках, лёгкая и эфемерная, в то же время он слышал её взволнованное дыхание и видел, как блестят её глаза. Владимир обвивал левой рукой её тоненький стан и думал: каким счастьем были бы для него эти мгновения, если бы призрак бывшей супруги не витал над ним… И если бы тёща, Катерина Фёдоровна, не маячила перед глазами живой угрозой.
Всю весну речи не шло, чтобы Левашёв с Еленой и детьми уехали куда-либо за границу. Владимир искусно лавировал между Еленой и Катериной Фёдоровной. Он убеждал первую, что страшно хочет скорее уехать, но это сильно повредит его карьере и уронит в глазах господина Нессельроде. Элен соглашалась и советовала не просить отпуска, если только Володенька чувствует себя в силах ходить на службу.
Левашёв заводил такие разговоры в присутствии тёщи – та для виду кивала и не возражала ни словом. Но по её поджатым губам и презрительно-насмешливому взгляду Владимир понимал, что Катерина Фёдоровна насквозь видит его игру. В итоге он трусливо избегал оставаться с ней один на один. При этом был подчёркнуто ласков и нежен с Еленой, и внимателен к детям: расспрашивал об их здоровье, играх, питании, и тщательно запоминал услышанное. Когда появлялись гости, Левашёв без конца рассказывал им о детях, так что присутствующие умилялись и считали его образцовейшим из отцов.
Сообщение Дениса о встрече с Анной в книжной лавке, повергло Владимира в шок, хотя он и пытался тогда успокоить себя изо всех сил. А вот для Катерины Фёдоровны этот факт мог послужить ему оправданием – до поры до времени.
Когда вернулась пропадавшая весь день Люба, Елена приступила к ней с расспросами. Однако горничная ответила, что повздорила с Денисом, обиделась и, разнервничавшись, убежала из дому. Елена, кажется, поверила, пожурила Любу и велела больше не вести себя так безответственно.
Через несколько дней все вроде как успокоились, и побег Любы был забыт. Вечером, когда Элен ушла к себе, Владимир пригласил тёщу в столовую и отослал всех слуг, дабы поговорить наедине.
Когда они уселись друг против друга, Левашёв невольно содрогнулся. Ему вспомнилась прошлая осень,
