Гуляли, смотрели достопримечательности. Вот ведь дела, Ашхабад-то я совсем не знаю, кажется? Два года на исход, а из знакомого только Русский базар да Дом офицеров на Аллее Славы… Ну и кишинский рыночек или парк с фонтанами, что поближе к цирку…
Во второй половине дня купили мороженого, забрели в Первый парк, раскинулись на скамеечке. Сидим, смакуем сладости, девчонок глазами обстреливаем. Те в ответ тяжёлой артиллерией палят. Вместо девчонок подруливает патруль, лейтенант, с ним два сержанта: «Документики?!» Сверили-проверили – замечаний нет. Отдыхаем дальше…
В Первом парке была длинная аллея, просматриваемая в обе стороны. Немного вдали сидели тоже парадно одетые солдатики. Видим, капитан какой-то по аллее от них путь держит. Проходит мимо, от нас ни кивка ни знака. В те поры как было негласно принято: всем офицерам выше майора приветствие по форме чуть ли ни с переходом на строевой шаг. Иначе чревато! До капитана – кивнул, и даже рукой к козырьку не вскинешь. Невелики, казалось бы, птицы, всякие там литёшки да капиташки! Всё это зависело, конечно же, от напускной наглости солдатиков…
Нашу наглость капитан без внимания не оставил! «Так, бойцы! Почему не приветствуете офицера принятой уставом формой? Устав забыли?» Мы в ответ бе да ме, парировать нечем. А капитан насел на нас конкретно, и тут подлетает патруль, крутившийся недалече, выжидая случая блеснуть властями. Выслуживаясь, лейтенант подошёл к капитану строевым шагом, доложился по форме.
Сознание выловило, не простой это капитан оказался, а заместитель коменданта Ашхабада, снискавший славу неоправданной суровостью практически ко всем. Капитан забрал наши документы и приказал патрулю препроводить нарушителей на гауптвахту. Мы, естественно, сопротивляться не стали. Там сразу было понятно – мгновенно найдут и, если что, достанут хоть из-под земли.
Привели нас троих на гарнизонную гауптвахту. В переделку такую я попадал в первый раз, мои ребята о «губе» тоже только слышали. Первым делом зарегистрировали в журнал, потом нас обрили налысо и сунули в «предвариловку». Забрали, что было, даже фуражки не оставили, хотя нечего было брать, потому как были мы в парадке, соответственно, без ремней и прочих колюще-режущих.
Как устроена гауптвахта, я примерно понимал. Имелся в нашей в роте кадр с западной Украины, побывавший тут дважды. Каждый раз возвращался исхудалым, бледным, и фокусы старался долго не выкидывать. Интересные вещи рассказывал, как запихивали его в карцер, и для полноты ощущений и подлинных страданий разбрасывали по полу пищевые отходы… Ну, чтобы непроветриваемая камера не казалась благоухающей палатой из госпиталя…
Предвариловка являла собой просторное помещение с забетоненным полом и ленно оштукатуренными стенами. Нарами служили криво сколоченные, зато прокрашенные деревянные щиты. Бывалые арестанты называли эти щиты «вертолётами». Может, за кривизну досок, а правдивее будет сказано, щиты так назывались потому, что сам процесс раздачи выглядел как кружение
