рабочих, которые стелили асфальт. Гребли лопатами то песок, то щебень, но особо не напрягались. Неудобно было, что лопатить приходилось в парадной форме.
По окончании рабочего дня, определили в постоянную камеру. В камере обретался мой земляк из Нарвы… Людей из Эстонии за свои два года службы я вообще не встречал, тут чуть ли не с соседней улицы. Сдружились мы на фоне землячества, так сказать, сблизились, и оказалось, что он служил в Афгане. Получил ранение в ногу, попал в ашхабадский госпиталь, где постоянно бухал. За что не первый раз перемещался на гауптвахту. В производстве дневных работ земляк мой был прошарен – ставили его помощником к водителю, который развозил продукты в столовые города Ашхабада. Коменданты, понимал я, имели внеслужебные договоренности с гражданскими дельцами, арестанты служили подсобной тягловой силой.
В общем, день-два, земляк отбыл на койку в госпиталь, но успел замолвить за меня словечко. Повезло, что не тому заму, который нас арестовывал, и меня поставили помощником на развоз харчей. На утренней перекличке вызвали из строя и обозначили новый вид применения.
Началось интенсивное передвижение по городу с более подробным, иного не скажу, изучением фактуры определённого среза общества. Водитель был туркмен, имевший в распоряжении грузовой автомобиль, ездили по разным складам и продовольственным базам, грузились провиантом и развозили его по магазинам, столовым и прочим забегаловкам. Не наказание работами, а сплошное выпало удовольствие. Туркмен пыл неторопливый, любил попить чаю, времени свободного мне выпадало полнее полного, и я занимал его знакомствами с молоденькими продавщицами и поварихами, которые как по сговору подкармливали меня всем, что имелось в их ведении.
Так пролетели мои оставшиеся дни на гауптвахте, но… не тут-то было. В последний день добавили мне ещё пять суток, ввиду того, что не пресекал курение в камере. Как старшего сержанта, меня назначили ответственным за дисциплину в помещении, а арестант раздобыл сигареты и закурил. Отнимать у курящего человека сигареты я посчитал неприемлемым поведением, потому и пропустил мимо правил. Его наказали, ну и мне добавили до кучи…
Вот таким было моё знакомство с гарнизонной гауптвахтой, которое, кстати, могло и вовсе не произойти, доложи мы дежурному по части факт поимки в самоволке начальником ПУС майором Перцевым…
Служебный долг и боль очарований…
Из воспоминаний Кислицина Игоря.
В первые дни «на губе», когда приходилось отрабатывать наказание при железнодорожной станции, возле одной из пустующих веток чугунки заприметил я пару раздербаненных КУНГов, понятно, что в своё время вмещавших радиостанции Войск Связи. КУНГи стояли особняком прямо на грунте, транспортной базы под собой не имели, видимой охраны в поле зрения тоже не было, хотя площадка та была окружена бетонным забором.
Ну, а как бывалому связисту увидеть бесхозное добро в родных очертаниях,
