их вытянутых рук, и подлетаю к боковым, где вижу корешей моих, они ликуют: Билл Керески, Джин Мэкстолл, Джимми Уинчел (о них больше дальше), и я ору: «Эй, Билл! Эй, Джин!» – и, видя, как парень из Тоума подбегает пихнуть меня в толпу, я отруливаю, то есть отруливаю слово слишком медленное, я срываюсь влево, оставив всех («Джек Проворней, Джек Скорей!» – гласила картинка, которую Ма повесила на стенку у меня в комнате в Лоуэлле), и вот я вношусь во всю банду в центре поля. Я поймал удар с рук на своей 28-ярдовой линии, и теперь я в зоне полузащиты. Они все там. Лебреон мечет блокировку парню из Тоума, поэтому я снова подрезаю вправо и опять мчу к боковым. И опять парень из Тоума. Я снова резко сворачиваю влево, бросаю его там, еще один блок в зоне противника дает Хартманн, другой – ДеЛуча, еще один – Теодор, даже Фифа Кинлен катается в ногах у какого-то парня; я вижу, что мне остается только смотреть во все глаза и сдавать вправо еще 30 ярдов как можно быстрее. Добегаю до 5-ярдовой линии, и тут у меня незадача с кучкой из трех чуваков Тоума, мчу прямо на них, не сводя с них взгляда, словно бы намерен попробовать на них всех таран головой и так их разбросать, над чем им и думать-то смешно, это ж невозможно, раз они здоровые, но мозговитый вдруг увиливает опять вправо, оставляя их там менуэт плясать, и мы выигрываем матч 6:0, еще один крупный крах в подготах востока в 1939-м.
В той же игре, где-то в третьей четверти, я запулил быстрый удар ногой, которого никогда не забуду. (Теперь если Кинлену, Корелли et al.[7] захочется повспоминать о том, как здорово они играли в той игре, и в других тоже, пусть их, а теперь мой черед.) Я на самом деле присел на корточки, словно бы поймать пас центрового и бежать, попятился, двинул по мячу самой правой стороной своей подвернутой внутрь стопы и закрутил по воздуху 55-ярдовый удар с рук, который затем прокатился еще 30 ярдов или около того по ветру и в конце упокоился на Тоуме-два или столь же ужасном для них развитии событий. А я даже пас бросил, по-моему, у меня второй пас в том году, задумка Суда Мэйхью как элемент внезапности, и довершил его, Кинлену, который его поймал и выбежал с первым голом за боковую.
В основном, ты можешь сказать, это я сам глазел на нашего тренера Мэйхью с изумленьем, более чем тем изумленьем, с каким он глазел на меня, поскольку впервые в моей официальной футбольной карьере тренер действительно выпустил меня играть всякую минуту всякого матча в аккурат в той манере, с которой я играть родился.
И мой Папс ему это написал.
А когда закончился матч с Тоумом и мы стали героями подготского футбола Нью-Йорка, ко мне сзади подкрадывается та «тень», трогает меня за плечо, это Дядя Ник, он мне говорит: «Не поешь сегодня столько мороженок – забьешь еще шесть голов».
Книга третья
I
После этого настало обычное почивание на лаврах, ожидание поступления в Коламбию следующей осенью, случайные киношки, случайные любовные делишки (?) (такого не бывает), потери не бестолковые, как бы там
И пр.
