ящик на палубе, именуемый кранцами первых выстрелов, отдал в натруженные матросские руки первый заряд. Неожиданность сыграла свою роль. Первый султан воды поднялся в полукабельтове от лодки, когда «трехдюймовка» уже дважды пальнула в пароход.
Гарсоев до крови под ногтями стиснул леер рубочного ограждения. Сколько промахов сделают пруссы? Один, много – два. Потом непременно накрытие. Однако третьим выстрелом пушкари «Акулы» достали тральщика, подняв к небу фонтан досок и дыма.
– Срочное погружение!
Заглушки в ствол ввернулись за долю секунды, будто жили собственной жизнью. Подводники ссыпались в центральный пост, едва касаясь ногами лестницы, словно пожарные, спускающиеся по тревоге на шесте. Последний вращал еще маховик задрайки, в то время как волны закрыли переднюю палубу, врезавшись в рубку. Кучный удар накрытия всполошил воду, когда подлодка нырнула в спасительную глубину; неопасный толчок догнал ее сзади. «Акула» удирала на запад, развив наибольшие для подводного хода девять узлов, разряжающие аккумуляторы за какой-то час.
Минут через пятнадцать стихла артиллерийская истерия. Наводчики орудий окончательно потеряли представление, где скрылась русская субмарина с безумным командиром. Тот приказал сбросить ход, приподняться на перископную и обозреть результат хулиганства.
– Тральщик горит, ваше благородие, – отчитался старпом. – Не тонет.
– Однако мы их всполошили.
– И весьма. Вижу над берегом аэроплан, летит в нашу сторону.
– Убрать перископ! Средний вперед, погружение на сто двадцать футов.
Палуба центрального поста чуть накренилась, уходя из-под ног, лодка принялась забирать мористее, ныряя в глубину.
– К войне с аэропланом мы не готовы, господа, – тихим подводным голосом прокомментировал командир. – Ни перископа, чтобы вверх смотреть, ни зенитки, чтоб шрапнелью обстрелять. А он над нами круг нарежет, ракету пустит – тут пушкари нас и накроют. Глубина-то уже хорошая, но береженого бог бережет.
Странно было это услышать от офицера, час назад приказавшего обстрелять тральщик под носом у фортов Пиллау.
– Ваше благородие, на какой глубине лодку с аэроплана видно?
– На ста двадцати вряд ли, а футах на тридцати – замечательно. Особенно ежели яркое солнце. В Кронштадте пробовали. Одно беспокоит – чтоб летуну «Форель» не попалась. Не отвернись от нас, Николай Угодник.
Лодку сгубил бы не аэроплан, а эсминцы конвоя. Потому на Гарсоева вышли сухогрузы, сопровожденные одним лишь миноносцем, другие корабли гоняли «Форель». Рискнув выстрелить с малой глубины, лейтенант едва увел «Акулу» от глубинных бомб и снарядов с береговых батарей, зато притопленный транспорт затруднил вход в защищенную акваторию. Когда капитан эсминца устал охотиться на субмарину, Гарсоев утопил второй сухогруз, крадущийся мимо лежащего на киле собрата, и благополучно ретировался.
