есть силы, но он сам не замечает, в какой момент замолкает, обреченно переживая один из самых болезненных моментов своей жизни.На следующий день лучше не становится. Крис теряется в реальности, утопает в ужасе, который пробирается в каждую клеточку тела, словно яд, отравляя его. Он бесконечное количество раз пытается встать на ноги. Бесконечное количество раз вздрагивает, когда его касаются чужие руки и бесконечное количество раз обещает, что совсем скоро встанет. Вот прямо сейчас, ему просто нужна еще одна попытка. Клянется, что никто даже не поймет, что ему плохо. Ответ, который он получает, услышать невозможно, он звучит словно из другой комнаты и кажется, что в уши Крису натолкали ваты. От этой неопределенности становится лишь хуже. Неясно, что будет в следующее мгновение, прибавится ли к старой боли новая, еще более острая.
Легче становится только к вечеру, когда разум проясняется, и Крис может двигаться самостоятельно хоть немного несмотря на то, что кости все еще невыносимо ломит. Он держит в руках бутылку с водой и медленно пьет, пока сидящий около костра Джейсон мешает в какой-то кружке разведенный суп быстрого приготовления.
Крис есть не хочет, но Коуэлл его не спрашивает, просто методично кормит его с пластиковой ложки. Приходится делать большие перерывы, чтобы суп не оказался снаружи. Джейсон не задает вопросов, словно его совсем не интересуют причины столь отвратительного состояния Кристофера.
– И что, тебе совсем не интересно?
Крис хрипит, не узнавая собственный голос, и Джейсон окидывает его скептическим взглядом.
– А чем тут интересоваться? Я что, ломку никогда не видел?
Кристофер приподнимает брови слегка возмущенно, считая своим долгом возразить:
– Это не ломка, а синдром отмены.
– Одно и то же. Когда приводили слишком буйных новичков, их просто подсаживали на наркоту. Если не слушаешься – остаешься без дозы. Их примерно так же ломало, как тебя, только сильнее.
Крис кивает и тут же морщится от головной боли: она возвращается резко, словно его неожиданно ударили молотком со всей силы.
– Меня больше интересует, почему ты все время порывался встать.
Крис молчит некоторое время, а потом, прикусив губу, отвечает:
– Помнишь я говорил, что я не имел права болеть? Однажды я с температурой под сорок должен был разговаривать с десятками гостей на каком-то приеме, организованном отцом. Одна женщина заметила, что я плохо себя чувствую. Когда она подошла к отцу и выразила беспокойство, тот, конечно, отпустил меня с приема, но… Он был очень недоволен.
Кристофер приподнимает брюки, демонстрируя покрытые шрамами икры. Некоторые из них пересекают друг друга, сложно даже найти живое место. Крис опускает штаны, чувствуя себя так, словно разделся перед Джейсоном до гола, но он знает, что у него есть тайны и похуже, чем какие-то жалкие следы на коже.
– Понятно. Значит никаких
