нуждам. В нашей семье запасами занималась высокая и худосочная экономка Дора и ходившая у неё в помощницах, полная её противоположность, пухлощёкая Рут. Я понятия не имел, где и как закупался семейный провиант.Жизнь с Райлин ознаменовалась жизнью на показ. Ужины домой нам доставляли исключительно из дорогих ресторанов и исключительно «высокую кухню». Все эйри хотели быть, как Райлин, есть то, что ест Райлин. Её наряды обсуждались в утренних газетах, а понравившееся блюдо из очередного ресторана выходило в рейтинг самых продаваемых. После неё жизнь стала проще и в ней не осталось места фальшивым чувствам и отвратительно высокомерной роскоши. Меня вполне устраивали недорогие закусочные с простой и вкусной едой.
Райлин не готовила никогда. Тихие семейные вечера только для нас двоих, были не нашей историей. В отличие от моей матушки, с её фирменным пастушьим пирогом на семейных праздниках, по поводу которого она получала, так любимую ей похвалу и такую же порцию шуток.
Для Райлин это было ниже её достоинства. Молодая звезда высшей аристократии, зацикленная на своём статусе, всегда желала быть в центре всеобщего внимания и поклонения. Она брезгливо относилась, к тем, кто ниже по происхождению.
Как же по юношеской глупости этого не углядел…? Безгранично наполненный первой любовью восхищался солнцем, не замечая ржавых пятен. Одна мысль будет терзать меня позже: «Как она смогла выучиться на лекаря?». Ведь главный девиз, выбитый на щите лекарского факультета: «Жизнь во спасение!».
Откуда ни возьмись на дорогу выскочил мальчишка-сорванец. Резкий скрип тормозов спугнул непрошеные воспоминания, а пацан стоял на другой стороне дороги и строил мне смешные рожицы. Ох, не мешало бы проучить этого шутника, но не было времени.
День подходил к концу, и торговый люд уже расходился. Некоторые закрывали лавки, а некоторые на опустевших самоходных телегах разъезжались по ближайшим селениям, чтобы завтра, с самым рассветом, вернуться вновь.
Одну такую телегу успел поймать, хозяин, который уже закончил складывать ящики с оставшимся товаром. Он с лёгкостью откликнулся на просьбу продать немного зелени, овощей и кусок копчёного окорока. Но от моего внимания не утаилась усталость, проступающая сквозь добродушную улыбку тяжело работающего человека.
Два дела закончил. Осталось ещё одно.
Город я знал хорошо. Нет… я знал его отлично. Если кто-нибудь предложил мне составить карту расположения домов и пересечений, то с лёгкой руки нарисовал бы с закрытыми глазами. Может оттого, что нас в академии учили ориентироваться на местности? Как говорится, «бывших летателей не существует. Они как птицы с запечатлёнными картами в голове, всегда знали куда лететь и куда возвращаться». А может, оттого что в моменты отчаяния, мой моторон исколесил все улицы: от фешенебельно дорогих до непристойно злачных.
Восходящая улица на пересечении с третьей Береговой линией оказалась тупиковой, на которую можно было попасть через сквозные арки прилегающих домов.
Пятый дом был одним
