свою ладонь из рук Ловца, но он крепче сжал мои пальцы:–Твои вещи отнесу сам, не переживай, – выпустил мою руку и прошептал над ухом, – соседка.
Я в растерянности, не зная идти за ним или оставаться на месте. Его шёпот до сих пор тёплой волной мягко спускался от самой макушки до кончиков пальцев.
Долго думать не пришлось, Баркли вернулся быстро.
Подошёл к входным дверям и снял с ручки несколько плетёных сеток с пришитыми ярлыками, указывающими фермера, чьи продукты там хранились.
– На кухню? Посмотрим, как Вы же неплохо готовите, Ивана Стужева.
«Посмотрим», мысленно передразнила его с ехидной улыбкой.
Больше мы не обмолвились ни словом.
Нарезанные овощи и зелень разложила по тарелкам. Он встал рядом и внимательно наблюдал за моими движениями. Это нервировало, руки дрожали и окорок постоянно норовил выскользнуть из рук, от чего куски выходили неровными.
Баркли молча взял нож из моих рук отодвинул меня в сторону и на тарелке оказались аккуратно нарезанные бруски копчёного мяса. Рядом с ним оказалось спокойно и это удивляло. Больше я на Элая не злилась.
Мы готовили ужин словно колдовали, объединяя энергии для создания нечто сакрального и важного. Не даром люди прошлых веков не пускали на кухню людей злых и вздорных, опасаясь, что тёмные духи вместе с едой войдут в их тела и украдут душу. На старом столе оказались столовые приборы, которые Баркли откуда-то притащил. Он расставил их так, чтобы видеть глаза, сидящего напротив.
На какой-то короткий момент, я ощутила себя в семье. Члены которой собрались за единым столом, как древние рыцари ордена, объединённые единой клятвой, готовые стоять и умирать друг за друга. Семья… для кого защита и опора. Для меня – мечта.
Ели мы под звонкий стук серебряных вилок о старинные фарфоровые тарелки.
Он не торопился продолжать разговор, начатый некоторое время назад. А мне хотелось скорее получить ответы.
Терпению пришёл конец, и я решилась:
– Так что там с этой инициацией?
Он перестал жевать хрустящий салат, скинул небрежно вилку, подпёр подбородок одной рукой и от его цепкого взгляда мне стало не ловко, словно тонкие иглы проникли под кожу.
Откинулся на спинку стула, его лицо стало жёстким, и он со сталью в голосе произнёс:
– Будущий Страж должен раскрыть свои крылья во время падения. Но добровольно прыгать никто не хочет. Ведь им не известно, что крылатые это не выдумки, а самая настоящая правда. Поэтому Ловцам приходится скидывать «птичек» насильно с самых высоких точек: со скалы, с высотки, с Башни Обозрения, например…
Моё сердце остановилось. Вилка выпала из рук. Кто-то взял и отключил все звуки мира. Мне стало нестерпимо больно. Вспомнила тот, почти ломающий рёбра, удар. Пережитый ужас, что моя недолгая и не особо счастливая жизнь закончилась. А мне так хотелось познать мир, забыть все детские сомнения и начать новую историю.
Человек,
