и слышу треск ткани. Шумаков рвет мои трусы.
Снова сталкиваемся глазами. В его чистая похоть. А вот в моих, в моих паника.
Я была так смела, но только не теперь. Теперь страшно. Неужели мой первый раз будет таким? Разве об этом я мечтала?
Матвей расстегивает ремень на своих джинсах. Упирается рукой в стену над моей головой. Делает все на автомате, расчетливо, отточено. Сколько раз они с Кариной вот так же горели в пылу страсти? Сколько раз он целовал ее, ласкал…
Глаза жжет от подступающих слез. Невыносимо больно об этом думать. Просто невыносимо…
Кусаю свои губы, а Мот замирает. Собственнически обхватывает ладонью мою щеку, намеренно ловит взгляд, в его зрачках тем временем начинает мелькать холод и прежнее, такое разочаровывающее, равнодушие.
Шумаков моргает пару раз, а потом качает головой с какой-то кровожадной улыбкой.
– Бред…
Отталкивается ладонью от стены и отстраняется. Я больше не чувствую его тепла. Смотрю на себя. Платье валяется на полу, трусы порваны и висят где-то в области коленей. Лифчика на мне не было с самого начала. Я растрепана и выгляжу как самая настоящая шлюха.
Прикрываю руками грудь, сглатывая ком едкой горечи. Он, словно кислота, прожигает гортань и отравляет организм.
Только сейчас обращаю внимание на то, что у Шумкова все это время вибрировал телефон. Мот, судя по всему, тоже лишь сейчас это понимает.
Шумно выдыхает, застегивает ремень и проводит пальцем по экрану телефона.
– Да. Я в доме. Жди у машины, я сейчас подойду, – сжимает пальцами переносицу, цепляя меня глазами.
Ежусь от его взгляда и неловко переступаю с ноги на ногу.
– Да. И я тебя. Люблю.
Мое сердце в этот момент начинает кровоточить. Всего одно слово, а способно убить…
Чувствую, что вот-вот расплачусь, поэтому и начинаю суетиться. Надеваю платье, снимаю рваные стринги и засовываю их в свою сумочку. Оттягиваю подол как можно ниже и сую ноги в туфли. Мельком смотрю на себя в зеркало, испытывая отвращение к своему отражению. Стираю с губ остатки помады и в пару движений заматываю волосы в пучок.
Шумаков все это время пристально за мной наблюдает.
Его молчание только усугубляет ситуацию. Чем больше проходит времени, тем отвратительней я себя чувствую.
Он не говорит никаких слов поддержки и не осуждает. Он просто пялится на меня. Я словно под микроскопом сейчас. Ежусь.
– Пошли, – произносит, когда видит меня полностью одетой.
– Куда?
Смотрю на него затравленно. А как еще в сложившихся обстоятельствах смотреть?
– Я обещал Исе отвезти тебя домой.
Он сейчас не шутит? После всего?
– Я сама лучше. То, что произошло…
– Поехали, – цепляет меня под локоть и тащит в коридор. Не дает договорить. Просто тащит за собой.
Я
