давит пальцами мне в предплечье.
Вскидываю на него взгляд и захлопываю рот.
– Блин, сочувствую, – Карина по-доброму сжимает мою ладонь. – Может, тебе водички, Алён?
– Ее прокапать не помешает, – юморит Шумаков и засовывает меня в тачку, пока я утопаю в чувстве вины перед Кариной.
Несмотря на стереотипы, став популярной, она не зазвездилась. Открытая, добрая, простая девчонка. Вряд ли бы у нее хватило совести вешаться на чужого парня, в отличие от меня.
Забиваюсь в угол на заднем сиденье, крепко обнимая себя за плечи, не озабочиваясь тем, чтобы закрыть дверь.
Шумаков со своей девушкой остаются стоять на улице. Она обнимает его, улыбается, что-то говорит, а потом лезет с поцелуем.
Шумаков не отталкивает, припадает к ее губам. Уверена, что засовывает свой язык в ее рот.
В моих глазах застывают слезы. Хочу спрятаться, отвернуться, чтобы не видеть, но не успеваю.
Потому что Шумаков целует свою девушку, а пялится в этот момент на меня.
Глава 3
По коже ползут мурашки. Он целует ее, а сам без зазрения совести смотрит мне в глаза. Каким же беспринципным козлом нужно быть, чтобы проворачивать такое?
Хотя, судя по последним событиям ночи, мы явно друг друга стоим.
Отворачиваюсь.
Хватит на них пялиться. Я не мазохистка.
Крепче обнимаю себя за плечи и смотрю в затонированное окно. Жду, когда Шумаков с Кариной нацелуются и уже сядут в машину. Нервы в этот момент ни к черту. Меня одолевает злость, которую я никак не могу обуздать. Стараюсь изо всех сил сидеть смирно. Покорно ждать, когда кончится эта пытка, но с каждой секундой становится все труднее. Дышать, видеть, да просто жить труднее. За что он так со мной?
Это точно карма. Вселенская ответочка за то, что осмелилась лезть к чужому парню. Хотя, с другой стороны, он и сам был несильно против.
Почему? Почему он не оттолкнул? Это для него в порядке вещей? Он изменяет Карине?
Конечно изменяет! Вряд ли я такая особенная. Чушь же…
Слышу шорох. Это Карина шелестит своей черной ветровкой «Прада» и забирается в машину. Как только оказывается на сиденье, поворачивается ко мне.
Пассажирская дверь, которую я не закрыла, хлопает. Вздрагиваю, понимая, что это Шумаков ее закрыл. Пытаюсь рассмотреть его через тонировку, пока Карина с печальным видом интересуется, как я себя чувствую.
– Отвратительно, – выплевываю слова, которые звучат грубее, чем следует.
Карина поджимает губы, кивает и отворачивается.
– Прости, – тут же иду на попятную. – Голова просто раскалывается. Прости.
Шумаковская девушка кивает, как бы делая мне одолжение, чтобы принять извинения, и, как только Мот садится в машину, практически повисает на его правом плече.
Уверена, что вести машину, когда кто-то вот так к тебе прилип, неудобно, но Шумаков ее не отталкивает, даже недовольства не выражает.
Затравленно
