на вопросы. Вывести его из этого состояния могла только просьба о помощи. В помощи, неважно шла речь о медицине или о деньгах, он не отказывал никогда – ни в пьяном виде, ни в состоянии религиозного экстаза.
Однажды, прогуливаясь ночью по улочкам Оксфорда, они увидали, как трое горожан избивают ещё одного. – Эй! – окрикнул их Патрик – Трое на одного – так нечестно!
– Он должен нам денег и не отдаёт! – ответили горожане. Патрик спросил, сколько должен был этот несчастный, потом достал кошель с монетами и отдал горожанам. Те, удовлетворённые, оправились восвояси.
– Ерунда! – отмахнулся Патрик, когда Дэвис посетовал на то, что тот отдал всё, что у них было. – Для нас – это всего лишь завтрак, обед и ужин, а для бедняка – жизнь.
– Да, но скорее всего этот человек снова наделает долгов и попадёт в беду, потому что не привык пользоваться своими мозгами, – возразил другу Дэвис, его же сказанными когда-то словами.
– А вот это уже не наша ответственность. Мы чем могли – помогли, – сверкнул глазами Патрик.
– Твой кот тебя бы не одобрил, – недовольно пробурчал Дэвис, – Ему теперь тоже придётся остаться голодным.
– Мой кот, – гордо произнёс Патрик, – не только сам поест, но ещё и нас накормит!
На самом деле Дэвис вовсе не тяготился, а зачастую ценил эти благие порывы, эти душевные движения от одной крайности к другой. Он понимал, что Патрик пережил гораздо больше надломов, чем он сам и именно эти надломы и являются причиной странностей поведения его друга. Патрик же в свою очередь помимо живости ума, ценил в Дэвисе с одной стороны такт: умение вовремя появиться и вовремя уйти, не задавать лишних вопросов и не проявлять ненужного любопытства, ценил он и постоянство. Поэтому он постепенно научился доверять своему юному товарищу, открывая перед ним одну за другой страницы своей жизни.
Однажды приятели отправились в Оксфорд в поисках новых географических карт. Дэвис хотел сравнить древние карты Средиземноморья с более современными, на предмет исправления неточностей. Патрик повёл его в ту часть города, где селились чужестранцы, преимущественно евреи. Пробравшись по узеньким, грязным, улочкам гетто, друзья оказались у двери в лавку менялы. Их встретил пожилой еврей в мягкой конической шапочке и длинном чёрном одеянии.
Дэвиса поразило, как сердечно Патрик поприветствовал старика, и тот, в свою очередь, обнял его, как родного. Потом всё время, пока Дэвис рассматривал интересующие его карты – Патрик с евреем удалились в темноту лавочки и оживлённо там беседовали на непонятном Дэвису языке, время от времени посмеиваясь. Прощались они также сердечно, и старик сунул напоследок Патрику в руки небольшой узелок со снедью.
– Вот не знал бы, подумал бы, что он твой отец, – не выдержал Дэвис, когда они покинули лавку.
Патрик
