притворно возмутилась Эриса и, обернувшись у двери, добавила: – Лучше бы все было наоборот! Да, кстати, если у вас серьезные мужские дела, то не утруждайтесь меня провожать. Я сама заберу кошелек с займом. Он же на столе?
Едва сдерживая смех, Лураций, кивнул. Можно даже сказать не кивнул, а отвесил уважительный поклон. Эта последняя сценка, сыгранная госпожой Диорич, весьма развеселила ростовщика. Он подумал: «Оказывается она не только красива, но еще на редкость умна и находчива. Какой же сегодня великолепный день! И визит Кюрая тоже кстати: значит есть у члена Круга Высокой Общины какое-то дельце. А дела с этим прохвостом всегда весьма и весьма взаимно выгодны. Конечно, следовало бы проводить стануэссу, но…».
– Какая прелесть! Какая задница! – оборвал мысли ростовщика гость. – И грудь у нее, ооо!… Кто она такая?
– Эээ,.. Просто Эренсия или Аленсия. Все не могу запомнить имя. Деньги занимала. Но, господин Залхрат, давайте о ней потом за чашечкой чая или вина. Сначала к нашим важным делам.
Эриса спускалась нарочито медленно и тихо. Ее беспокоило, достаточно ли понял ростовщик ее намек и не проболтается ли он об истинном имени арленсийки. Да мужские суждения о ее внешности тоже были ей небезразличны. Она задержала шаг на последних ступенях, когда Кюрай высказался о ее груди и «заднице»… Приятно ей это или возмутительно, госпожа Диорич не могла понять: чувства были смешанные, но они явно были. А еще кроме этих чувств было ощущение… Ощущение, что по внутренней стороне бедра неприятно стекает теплая липкая влага. И из-за этого платье прилипало к той самой вызывающей интерес заднице.
«Ростовщик почти старичок, а сперма ручьями, как у Дженсера», – подумала она, одновременно прислушиваясь к мужским голосам, но они стали неразличимо тихими. – «Вдруг я забеременею?! Может у меня только с мужем не получается?» От этой мысли холодок прошел по спине до самых ягодиц. «Нет, нет, такого не может быть! И дни пока такие, что без особого риска. И Лураций это, ему явно под пятьдесят – в таком возрасте, наверное, не всегда случаются дети», – успокаивала себя Эриса, направилась прямиком к большому столу под книжными полками. На нем рядом с чернильницей и несколькими свитками, перевязанными шелковыми ленточками, покоился серый мешочек отягощенный пятистам салемов. Ее салемов. У другого края стола Эриса приметила носовой платок с вышивкой по краю. Чистый платок. Как кстати!
Приподняв юбочку, стануэсса старательно вытерла все то неприятное, что ее беспокоило между ножек и, закусив губу, дважды мазнула по все еще влажной щелочке. Этот теперь не совсем чистый платочек она демонстративно положила прямо в центре стола на стопочку договоров о займах. Очень хотелось скорее помыться. Увы, придется потерпеть до дома и как-то это сделать над тазом. А завтра… – она взвесила мешочек с монетами в руке, прежде чем привязать к поясу, – завтра с утра она пойдет в халфийские бани. Восхитительные, с мраморными купальнями, полными цветочных ароматов, масляными притираниями, умелыми массажистами и пушистыми полотенцами.
