style="font-size:15px;"> − И как же его искать? Где он прячется?
− Надо его выбрать. Самого хорошего, умного и сильного.
− Сильного и хорошего? – переспросил внук. – Слушай, а давай Пашу тогда возьмем в эти… крестные папы. Он самый хороший и сильный!
− Павлика? – бабушка от неожиданности даже растерялась. – Ой, не знаю, внучек, благословит ли батюшка…
− Что это – «благословит»?
− Ну разрешит, значит… А может и не позволить − мал ведь он еще, Павлик…
− А давай мы его, батюшку, попросим! Сильно-сильно!..
Однако напрасно баба Нюра сомневалась. Когда на следующий день они все вчетвером – Ваня, бабушка и тетка Таня с Пашкой – пришли домой к батюшке, тот разрешил Игнатову быть крестным. Правда, перед этим священник что-то долго говорил ему, и сосед, став донельзя серьезным, внимательно слушал его, кивал в ответ, иногда о чем-то переспрашивая. А потом отец Иоанн подозвал к себе Шаховцева и очень строго спросил:
− Так ты серьезно хочешь принять Святое Крещение? Подумай еще раз.
− Ага, конечно… − Ванька аж удивился: батюшка разговаривал с ним, как со взрослым.
− Что ж, тогда запомни: с того дня с тебя спрос будет особый. Ведь принять Крещение – это как заново родиться.
− Родиться снова? – изумленно вытаращил глаза Ваня.
− Да, дружок. Потому что ты будешь уже не обычным мальчиком, а воином Христовым. А значит, ты должен стараться быть добрым, сильным, справедливым.
− Как Паша?
− Ну, в общем… − священник на миг задумался, а потом улыбнулся и закивал: − Да-да. Как Павел.
Ванька аж подпрыгнул от радости – стать таким, как лучший друг, он мечтал больше всего.
Крестили Шаховцева в субботу. Восприемниками – так по-церковному именовались крестные – были Пашка с теткой Таней. В памяти осталось, как сначала батюшка что-то долго читал нараспев, потом, повернувшись к выходу, все, кто был в храме, дули и плевали в невидимого сатану (это тоже объяснила потом внуку баба Нюра), а затем Пашка отчеканил наизусть длиннющую молитву. А после помог Ваньке раздеться и передал его священнику, который со словами «Крещается раб Божий…» поднял его на руки и трижды окунул с головой в купель – железный чан, похожий на огромный-преогромный бокал.
Вода была совсем не горячей, а даже чуть прохладной, но Шаховцеву показалось, что она обожгла все тело, снаружи и изнутри. На миг заложило уши, ослепило глаза, сперло дыхание. Он очнулся только тогда, когда вновь оказался в крепких руках Пашки, обернутый мохнатым полотенцем. На шее неведомым путем оказался крестик на тесемочке, следом Ваньку обрядили в длинную, до колен, сорочку.
Потом отец Иоанн мазал ему кисточкой лицо, грудь, руки и ноги. Затем ходили вокруг купели со свечками в руках. А под конец батюшка взял Ваню за руку и через боковую дверь завел в алтарь, куда никогда не входил никто, кроме самого настоятеля и дьякона. Там настоятель вручил Шаховцеву булочку, которую назвал «просфорой».
Но самое главное было то, что, придя в себя после окунания в воду, Ванька вдруг заметил, что все
