Мои коричневые были, с перепонкой, на низком каблуке.
Он беспомощно улыбнулся.
– Но эти ведь красивее.
– Мне чужого не надо – отрезала я, – ты мои туфли хотел починить – почини. А эти… жене своей подари.
Я развернулась и, высоко подняв голову, пошла к воротам.
***
Когда я закрывала служебную дверь столовой, на дворе стояла густо-синяя, как болото, ночь. Отставив в сторону бидон с отходами, я перехватила одной рукой судки с ужином на четверых. Неудобно балансируя на дурацкой железной лестнице, я попыталась захлопнуть дверь. Она всё никак не желала закрываться.
Кажется, мать дала команду подругам показать мне всю «прелесть» своей работы. Весь день они, с заговорщицкими ухмылками, давали мне всю грязную работу. Я помыла и протёрла всё, что у них не доходили руки помыть и протереть с момента открытия столовой.
После ужина, когда народ схлынул, и я уже собиралась домой, Рая, мамина подруга, вручила мне материн ключ от столовой и радостно заявила, что сегодня я дежурная. А значит, обязана поднять все стулья на столы, помыть полы и отнести неподъёмный бидон на хозяйственный двор.
Я поставила на ступеньку судки и ухватилась за ручку обеими руками. Наверняка, если наподдать по двери как следует, она закроется как миленькая.
– Ната?
Да кого ещё принесло?
В полутьме, под лестницей, кто-то переминался с ноги на ногу. Приглядевшись, я различила серую форму, и почти сразу, по дёрганым движениям, догадалась, кто стоит у лестницы.
– Чего тебе? – Я с силой приложилась плечом об дверь. Плечо засаднило.
Лестница внизу гулко загудела под подошвами сапог. Я отпустила ручку двери и поспешно подхватила на руки посуду.
Ревдит остановился на пару ступенек ниже меня.
– Помочь тебе?
Я пожала плечами. Утром я так и не поняла, зачем ему нагрубила. Какое-то неистребимое желание возникло, за которое сейчас мне было стыдно.
Ревдит, кажется, моих душевных метаний не заметил. Он, поднявшись к двери, всадил со всей силы каблук сапога в затрещавшее возмущённо дерево. Потом провернул ключ в замке и, вынув его из скважины, молча протянул мне.
– Спасибо, – буркнула я и цапнула ключ с его влажной ладони. И тут же заметила, что она мелко-мелко дрожит.
Я посмотрела Ревдиту в лицо и наткнулась на пустой, вперенный в черноту позднего вечера взгляд.
Я матери еду разносить помогаю с тех самых пор, как мы сюда приехали. А приехали мы в тридцать шестом, два года назад, как первые корпуса сдали. И вот, за два года я много видела таких взглядов.
Год назад я встречала их и у совсем дряхлых офицеров. Но обычно так смотрели совсем молодые ребята. Только приехавшие ребята, которые скоро освобождали свои чистые комнатки в общежитии с пронумерованной мебелью. От этого взгляда на меня всегда накатывало смешанное ощущение страха и жалости. Тянуло скорее уйти, и обычно так я и делала.
А сейчас зачем-то спросила:
– Случилось что?
Ревдит так резко рухнул на
